Антон Хабаров: «Встречи с женой в отеле — суровая необходимость»

Актер оказался настоящим романтиком

Антон Хабаров из тех, кто любит не себя в искусстве, а наоборот. Поэтому вдохновляется художниками эпохи Возрождения, разучивает музыкальную классику для души, играет в шахматы, а после работы катается с женой на великах по центру города. До сих пор влюбленный как мальчишка. Подробности — в интервью журналу «Атмосфера».

— Антон, мы с вами делали интервью в «Атмосферу» ровно шесть лет назад, поэтому давайте начнем с того, что у вас поменялось с тех пор? Вы по-прежнему живете в любимой Балашихе?

— Вот как раз нет. Три года назад мы с семьей справили новоселье в столице. Жена меня долго уговаривала переехать в Москву, в центр, а я же консерватор — упирался до последнего, и даже когда уже приехали окончательно с подобранным котом Барсиком, перевезли последние вещи, из какого-то чувства протеста, вместо того, чтобы разбирать коробки, ушел один в Третьяковскую галерею, благо она тут недалеко от дома. А теперь живу и радуюсь — исторический район города, дом старинный, с красивой архитектурой, масштабной парадной, с высокими потолками с лепниной. Вообще место прекрасное, теперь мы с Леной практически каждый вечер, если у меня работа в Москве, гуляем или катаемся на наших спортивных велосипедах. По тридцать километров наматываем по специально выделенным дорожкам. Обычный наш маршрут по набережной, потом через парк Горького, Воробьевы горы или же через Лужники к «Москва-Сити». Поскольку я привык жить далеко, сейчас для меня это все в новинку.

— Домашний интерьер у вас наверняка соответствует экстерьеру, верно?

— Конечно. Много антикварных, винтажных вещей — шкафы, люстра. Понятно, что обустройством квартиры Лена в основном занималась, я вечно на съемках, тем не менее мое мнение относительно дизайна тоже учитывалось. (Улыбается.)

— Случайно узнала, оказывается, у вас существует семейная традиция, что когда вы слишком долго отсутствуете дома и у вас есть короткий промежуток времени между рейсами, вы встречаетесь в отеле в аэропорту, словно у вас роман… — Это правда. Возможно, звучит романтично, но мера эта вынужденная. Скажем так — суровая необходимость, потому что долго не видеться нам тяжело. Поэтому, когда есть возможность, я обязательно беру жену с собой. Вот на днях лечу сниматься в Абхазию, и Лена отправится со мной.

— Раз уж вы затронули тему съемок, расскажите, какие проекты у вас на повестке дня.

— В октябре завершаем съемочный процесс второго сезона сериала «Казанова». И параллельно я начинаю работать над пьесой «Дон Жуан» Мольера в нашем Губернском театре. Пока у нас период жарких обсуждений, но уже в январе приступим к репетициям, и в следующем году планируется премьера.

— Кстати, про «Казанову» — известно, что вы тогда совмещали несколько проектов параллельно с ним и настолько утомлялись, что восстанавливали вас с помощью капельницы. С тех пор, слышала, вы сделали выводы…

— Да, к сожалению, мы учимся лишь на собственном опыте, и теперь я себя берегу — беру лишь один проект. Только когда он заканчивается, иду на следующий. Пересечения выходят крайне редко, когда нарушаются сроки по тем или иным причинам. Так что одномоментно не соглашаюсь работать даже в двух сериалах.

— Это и понятно, так как вы еще и в театре задействованы. Вы в труппе уже более десяти лет, по-моему…

— Ага. Недавно обнаружил фотографии того периода, когда я только-только пришел в Губернский, и я там такой молодой. (Улыбается.) Прозвучит странно, но можно сказать, я вхожу в группу основателей этого коллектива. Можете себе представить?! Местный «старик». Сейчас играю пять спектаклей — «Скамейка» вместе с Леной, «Дядя Ваня», «Вишневый сад», «Кречинский», «Нашла коса на камень». И вот еще один грядет. Для меня в самый раз, собственно, больше и не надо. Недавно разговаривал с Сергеем Угрюмовым, так он поделился, что у него двадцать спектаклей в месяц в Театре Олега Табакова. Двадцать четыре спектакля в месяц было в свое время у Константина Сергеевича Станиславского, и он считался самым занятым артистом в Москве. Так что Сережа приближается к этому результату. (Улыбается.) Но для меня пять-шесть постановок вполне достаточно. Они и физически тяжелые, и материал не простой. В классике ведь нет предела совершенству, как и глубине актерской, так что имеет смысл доводить до идеала то, что есть.

— До Московского Губернского театра вы служили в «Современнике», в Театре им. В. Маяковского, то есть вам есть с чем сравнивать. Что отличает его от других? Он молодой и лишен интриг? Вы ему верны, потому что вы там настоящая звезда?

— Знаете, с некоторых пор я стал избегать обсуждения места работы, начальства и т. д. Меня этому научил мудрый старший коллега — Василий Иванович Бочкарев. Он сказал, что мое главное время — начало спектакля и его финал. Все остальное — мимо. Потому что театральный мир везде так устроен, что часть труппы неизменно недовольна существующим положением дел, а другая ровно наоборот. А всем творческим единицам угодить невозможно. Лично я люблю свой театр, и наш художественный руководитель — Сергей Витальевич Безруков, уважает меня как артиста, дает интересные роли, спрашивает, в какую сторону я хочу развиваться, что сыграть, то есть я вижу тут свой потенциал роста. Кроме того, наш театр имеет классическую, подробную школу разбора, которая никогда не устаревает, и мне как выпускнику Высшего театрального училища им. М. С. Щепкина при Малом театре такой подход близок. Великие педагоги в этом вузе заложили в нас основательный фундамент профессии, на котором я держусь и поныне. Так, у меня хорошая сценическая речь, и это важно. Не хочу выглядеть брюзгой, но когда я смотрю сейчас наше кино, то половину не понимаю, что артисты говорят. Очень невнятно.

— Помимо этого нередко востребованный кинематографом актер на сцене прямо теряется, проигрывает менее популярным…

— Потому что в театре требуются голос, жест, тело, а на экране совсем иной способ выражения. Совершенно разные подачи.

— С театром у вас понятная картина, а что с кино? Какие жанры, сюжеты еще не охвачены? С какими режиссерами есть желание встретиться на съемочной площадке?

— С большими, разумеется, у которых есть свой авторский взгляд. В принципе, разнообразием ролей я не обделен. Как говорил Олег Павлович, «прошелся по прилавку». В одном сериале «Казанова» в первом сезоне у меня было двенадцать персонажей, а во втором — двадцать. Я доволен, что моя борьба увенчалась успехом, и я из категории героев подчас перехожу и в категорию характерных артистов. Мне дают такую прекрасную возможность, и я рад расширять диапазон, не только красавчиков воплощать, которые приедаются. Мне ценно выходить из зоны комфорта на другую территорию, процесс этот захватывает гораздо больше, нежели сам результат. К тому же в моем возрасте открываются уже иные перспективы. Константин Хабенский рассказывал, что как-то пришел к Табакову в кабинет после спектакля спросить, как все прошло, по его мнению, и тот его напутствовал словами: «Старик, после сорока лет мотор из жопы надо вытаскивать!». Это прямо в точку! Когда наблюдаю за артистами, которые этот самый мотор не вытаскивают, то это провал. Понимаете, в молодости ты работаешь на одних приемах, а когда взрослеешь, стареешь, они уже перестают действовать, и надо брать сутью, переходить на другой уровень. А в более пожилом возрасте нужно уже суметь все сыграть, не вставая со стула. Вы видели, как играет Марина Мстиславовна Неелова? Выходит, встает и без суеты выдает нечто потрясающее.

— Я читала дневники Олега Даля, Олега Борисова, в которых они размышляют о поисках в профессии, и узнала, что и вы ведете похожие записные книжки. Это как разговор с самим собой?

— Безусловно. В настоящий момент уже реже обращаюсь к бумаге, но тем не менее. Там у меня много откровений. А вот что касается самой работы над ролью, то она у меня вся в тетрадке, и с пометками, с фотографиями — целый труд. И не только у меня такая привычка. Еще у Светы Ходченковой, например. Для меня это показатель уровня ответственности, отношения к своему делу. Но у каждого своя «кухня».

— Вас и сегодня будоражит дух соперничества?

— У меня же спортивное танцевальное прошлое, и я нуждаюсь в здоровой конкуренции. Есть несколько коллег-ровесников, с которыми я соревнуюсь, и они об этом знают. Два из них особенные раздражители — слежу за их творчеством, когда меня задевает их превосходная игра, я завожусь и стремлюсь в своих работах к еще лучшему результату.

— Получается, пробы для вас лишь во благо?

— Несомненно. Конечно, отлично, когда тебя утверждают без проб, это кайф настоящий, очень приятно. Но если ты идешь на пробы с легким сердцем, можешь себе позволить отказаться, кроме того, если удача на твоей стороне, все складывается благоприятно, то это полезный экзамен. В любом случае судьба зависит не только от меры таланта, но и от случая. Я знаком с такими одаренными личностями, такое они вытворяют в театре — вся Москва гудит, но их нет на киноплощадках. Вот не попал типаж во время, и отсутствуют предложения, не складывается с кинематографом история.

— Слышала, что, несмотря на то, что вам идет форма, вы не жалуете военные драмы…

— Да, мне ближе иные жанры. Еще я не признаю спекуляцию на чем-то конкретном. Помню, зазывали в фильм про маньяка, где идет просто череда сцен. Когда нет широкого взгляда, полноценной идеи, мысли, мне это неинтересно.

— Однажды вы заметили, что со своей индивидуальностью встречаетесь в кабинете психолога. Вероятно, вы проработали множество проблем. Можете поделиться, какие кошмары остались в прошлом?

— Ну, подробно мне бы не хотелось освещать эту тему. Скажу так — психолог помогла мне понять свои отрицательные стороны, которых стеснялся, я поборол какие-то комплексы, она успокоила, что перегруз психики в моей профессии — абсолютно нормальное явление, так как я в логике своего персонажа живу по полгода. Ясно, что это игра, но ты же веришь в предлагаемые обстоятельства. Я вот ни разу не Казанова, не Дон Жуан, но чтобы убедить зрителя, обязан перевоплощаться в этого героя. С психологом гармоничнее себя чувствуешь, спокойнее, перестаешь себя ругать за какие-то проявления. В некотором смысле это чудесная гигиена. В определенном возрасте мужчины словно слетают с катушек, фляга свистит не по-детски, и неплохо бы этот кризис гасить при помощи специалиста. Хотя, может быть, кому-то он вообще не нужен — у каждого свой способ на этот счет.

— Вам еще повезло в браке, когда супруга не только студенческая любовь, но и лучший друг. Наверняка и в товарищах вы не особенно нуждаетесь…

— Все верно — друзей у меня нет. А вот у Лены их много, и когда у нее в конце августа был день рождения, собралось за столом человек двадцать, я приехал и никак не мог понять, кто все эти люди. (Улыбается.) Жена у меня открытая, поддерживает других, а я интроверт, мне уютно сидеть в своем углу, смотреть фильм, и не хочется тратить время и энергию еще на кого-то, кроме своей семьи. Мне достаточно родных. И идеальный отпуск для меня вдвоем с женой. С детьми тоже хорошо, но они вечно тянут либо идти куда-то, либо купаться, где за ними надо следить, не расслабишься. (Улыбается.)

— Заметила, что в своих интервью вы частенько цитируете как наших, так и зарубежных актеров и режиссеров. Вам нравится изучать мемуары?

— Разумеется, мы же из одной сферы. А запоминаю их наблюдения, фразы, потому что это о нашей профессии, которой я живу. Иногда спрашиваю себя, сколько раз в день думаю о профессии, и понимаю, что из двенадцати световых часов девять я, определенно, занят ей.

— Вы славитесь своей дотошностью — экстремально худели для роли, читаете тонны литературы, беседуете со знающими людьми…

— Да, уже дошел до того, что покупаю сам себе реквизит. На съемку второго сезона «Казановы» приехал с чемоданом всевозможных мелочей. Дело в том, что объем работы огромный, и в спешке реквизиторы могут что-то упустить или не догадаются, а я же уже подготовленный. Обычно пишу партитуры цехам — подробную таблицу с фотографиями, что бы мне хотелось видеть в той или иной сцене, и таким образом являюсь полноценным соавтором роли. Например, что мне необходимо пятьдесят фантиков конфет или игрушки из пластилина — я так придумал. (Улыбается.)

— А что у вас с пресловутым досугом?

— Он у меня тоже есть. Никто не поверит, но я играю в шахматы и разучиваю пьесы на фортепьяно. В данный момент — произведение Баха. Таким образом отдыхаю. Сажусь к инструменту в выходные, иногда ночами, езжу заниматься к педагогу. Нахожу повод, чтобы себя мотивировать. Бетховена взял, чтобы в кадре играть во втором сезоне «Казановы», а в первом играл Шопена. Что касается шахмат, то, как говорят мои педагоги, я играю неплохо и могу даже сдать на кандидата, в принципе. Но для этого мне еще нужно заниматься усиленно. А через две недели у меня должен быть сеанс с чемпионом мира Данилой Дубовым. Не личный — там будет много участников. Я открывал чемпионат мира, делал первый ход за Крамника, также участвовал в шоу «Шахматная медиалига», причем вместе с сыном. Он занял третье место, я — четвертое. Мы играли с чемпионами мира, пара на пару, и это было здорово. Кстати, среди актеров встречаются любители шахмат. Вот Джулия Робертс играет в режиме онлайн на уровне мастера спорта. Она колоссальный мастер, у нее на известной профильной официальной платформе невероятно мощный рейтинг. И еще я коллекционер — собираю пластинки со сказками, которые озвучивали наши великие русские артисты — Вицин, Плятт, Смехов, Высоцкий, Джигарханян, Линьков, Абдулов… Я их сам слушал в детстве, и сын с дочерью на них выросли. Все-таки нынешние все эти аудиокниги, не то чтобы халтура, но сделаны не так, как раньше, когда это был полноценный спектакль со вторым, с третьим планом, с продуманной музыкой. А какой там юмор! Кот в сапогах говорит: «Время нынче такое — никто не хочет в жаркое». Это же замечательно! Так что у меня такие развлечения. Честно говоря, порой я их даже стесняюсь — как-то все идеально выглядит со стороны. (Улыбается.) Плюс я люблю живопись, и меня вдохновляют люди эпохи Возрождения, которые не желали останавливаться на чем-то одном, а глобально исследовали мир. Леонардо да Винчи, Боттичелли, Тициан, Рафаэль, Микеланджело — мои кумиры. Всегда нахожу время, чтобы послушать лекции Евгения Жаринова, Арсения Дежурова, своего педагога, который привил мне вкус к изобразительному искусству.

— Вы мне еще азартно рассказывали про ваши с женой погружения в морские глубины. Продолжаете их осваивать?

— Я остыл, жду жену на берегу. А Ленка ушла уже на следующий уровень — погружается не на кислороде, а на найтроксе, с которым можно дольше пребывать под водой. На двадцать пять метров она уходит.

— С такими активными родителями дети наверняка тоже не проводят часы попусту. Владиславу вот уже семнадцать лет, какое направление он для себя избирает?

— В кино он снимался, но оно его не зацепило. Он явный гуманитарий, но на распутье — то его привлекает спортивная журналистика, то продюсерство. Он свободно говорит на английском и явно имеет организаторский талант. Недавно великолепно сам организовал все наши туристические маршруты в Египте, и мы убедились, что в этом вопросе на него можно полагаться. Но возраст у него переходный, и он уже чуть-чуть от нас отделяется. В отличие от дочки пока. Алине четырнадцать лет, и ее увлекает дизайн. Она много рисует, причем выбирает для этого мой кабинет, который я обустроил, — с деревянным столом, с зеленым сукном, с лампой с зеленым абажуром, с патефоном. Правда, патефон не заводит, разговаривает по телефону с подругой. (Улыбается.)

— Скажите, а когда вы в последний раз испытывали такое, знаете, острое восприятие жизни?

— Оно было связано с путешествием. В период пандемии мы с женой поехали на Алтай, и когда там впервые увидели эту бесконечную красоту, буквально захватывающую дух, чистейшие озера, реки, горы, и все в каком-то первозданном виде и тишине, мы испытали просто фантастический восторг. В то же самое время чувство, когда тебя накрывает волна счастья, я ощутил буквально вчера — мы ночью катались на великах, я смотрел на Ленку и думал, как же классно! (Улыбается.) Знаете, порой же все самое удивительное случается неожиданно. На днях мы были приглашены на престижную премию, так вот я ее проспал, а Ленка дома никак не могла найти платье, которое собиралась надеть. В итоге мы прибыли в бешеной суете, сильно нервничали, а по окончании торжества пошел ливень, но мы, переодевшись дома, взяли велосипеды и, чтобы успокоиться, катались прямо под дождем, и это было волшебно.