Антон Пампушный: «Роман Полански общался с нами на русском языке»

Актеру посчастливилось работать с мэтром

Популярный актер, снявшийся в нашумевших фильмах «Балканский рубеж», «Кома», «Выжившая», «РэмбО», «Дворец», рассказал в эксклюзивном интервью Womanhit о жизни с женой на две страны, о дружбе с Гойко Митичем и работе с легендой мирового кинематографа великим Романом Полански.

— Антон, вы немало снимаетесь за рубежом, в каких странах чаще бываете?

— Супруга сейчас в Америке, она преподает в актерском университете, профессор, и она обязана жить там. Поэтому я чаще всего бываю в Штатах, что естественно. А больше у меня нет никакой привязанности. Если я работаю в России, значит, я в России. Если в Германии, значит, в Германии. Конечно, сейчас сложнее стало, потому что изменился и объем работы, и характер. Больше всего проектов в данный момент в России. И думаю, что так и будет продолжаться какое-то время.

— Как часто видитесь с семьей? Ведь вы с супругой и сыном, так получается, живете в разных странах.

— Если честно, мне тяжело говорить на эту тему, потому что в контексте «работа или семья» мне довольно часто приходится выбирать не то, что я хочу, и я чем-то жертвую. Ребенок, конечно, скучает. Как и я, собственно. И когда мы соединяемся все вместе, это большой праздник. Потом эйфория потихоньку спадает, нас накрывает быт. Потом опять работа, опять папа улетел.

— Ваша супруга: Моника Госсманн — тоже актриса. Два творческих человека в семье — это сложно, не много ли двух актеров в одном пространстве?

— По-разному: иногда много, иногда мало. (Смеется).

— Но у вас есть какие-то правила, например, вы никогда не говорите о работе дома? Во многих актерских семьях это присутствует.

— Нет, как раз наоборот, чаще всего то, что происходит на работе, выносится на обсуждение дома. И есть вещи, в которых услышать профессиональное мнение твоего партнера очень важно. Надо отметить, что моя жена действительно хороший профессионал, талантливая актриса. И она со мной какие-то вещи обсуждает, связанные с ее работой, и я с ней. Конечно, решения мы принимаем самостоятельно, но тем не менее, иногда очень полезно услышать компетентное мнение. А что касается конкуренции актерской, внутренней профессиональной зависти, был этап, когда возникло несколько проявлений таких, но он прошел. Все-таки реализация у каждого своя.

— Вы назвали сына Винсент-Эдвард. Кто решил, что у него будет такое международное, да еще и двойное имя?

— Я вам скажу, это было решение очень непростое, мы долго искали имя, перебрали пятьсот разных (улыбается). В итоге осталось где-то пять, и это просто возникло спонтанно. Я проснулся, рассказал, что мне приснился мальчик, высокий, светленький, его звали Винсент. Мы посмеялись и забыли. Потом пришло время выбирать имя, и оно попало в пятерку. Потому что красивое, очень сильное. В его основе итальянский глагол «побеждать». Понятно, что для российского уха звучит сложно, но уже все так переплетено, смешалось национально, что не вызывает особого удивления. Я не знаю, как дальше сложится жизнь моего сына — где он будет жить, в каком месте. Второе имя Эдвард — по просьбе супруги. Она хотела еще какое-то имя добавить для крепости, и в нем есть крепость.

— Слышал, вы говорите с сыном на трех языках?

— Он говорит на трех языках.

— Готовите его к тому, что он может любую страну себе выбрать?

— Сейчас получается, что моя супруга живет в Америке с сыном, я здесь. Я хочу, чтобы в будущем у него была возможность выбирать, и моя задача — дать максимально все, что связано с Россией, с русским языком, с русской культурой. А дальше — его решение. Но надеюсь, он будет гордиться тем, что в нем течет русская кровь.

— А уже понятно, в какую сторону у него больше талантов?

— Ну, он талантливый парень. В принципе сложно говорить, все-таки ему только шесть с половиной лет.

— Мне кажется, это все равно очевидно: сидит ли ребенок, рисует, или он подвижный, крутится все время, или же в компьютерах весь.

— Он очень многогранный, артистичный, коммуникабельный и этакий лидер. Причем не тот лидер, что рвет на себе рубашку, а каким-то образом, мягко, умудряется повести за собой огромное количество людей, своих сверстников. Сложно мне прогнозировать, какой он путь выберет. Да и не так это важно. Главное для меня — чтобы он был счастливым.

— Вам в профессии везло: вы встречались на площадке с настоящими мэтрами, как партнерами, так и режиссерами. Мы не будем сейчас обсуждать ваш новый фильм «Дворец», хотя его все хвалят, но здесь вы работали под крылом самого Романа Полански.

— Вы правы, мне действительно везет на партнеров, на людей, с кем приходится работать. И Роман Полански в этом смысле для меня очередной подарок судьбы. Если честно, я согласился сняться в фильме «Дворец» с большим сомнением, потому что уже была сложная политическая ситуация, и тема имела немного политический окрас. Пересилила сомнения возможность увидеть, как работает великий мастер. Потому что мы, актеры, мечтаем столкнуться с такими огромными глыбами, личностями, как Полански, или тот же Михалков. Я согласился на это просто для того, чтобы получить тренинг от Полански.

— Получили?

— Получил.

— И какая атмосфера на площадке была? Сильно рабочий процесс отличается? Или это больше от режиссера зависит, неважно, какого он происхождения и из какой страны?

— Да, надо сказать, что Роман Полански говорит на русском языке.

— Да?

— Да, он сносно говорит на русском, может пошутить, причем у него искрометный юмор. Несмотря на свой возраст, он в очень хорошей форме и когда находится в своей стихии, он фонтанирует. Он небольшого роста, живчик, никогда не подумаешь, что ему столько лет. Он был очень интересен в работе, за ним было любопытно наблюдать, как он выбирает способ режиссерского решения сцены, потому что комедия — это не его жанр, по большому счету. Мы смотрели, как он выстраивает мизансцены, наслаивает какие-то субъективные вещи, ищет детали. Сцена могла быть примитивно написана, но при этом он искал в ней какие-то особенности, за них цеплялся, заворачивал визуальное решение — и она работала совершенно по-другому.

— А вы играли на английским?

— У меня разговорный английский, вполне достойный для того, чтобы работать на нем. У моего персонажа реплик штуки три-четыре. Я даже не знал, что он есть, этот персонаж. Когда мне пришли пробы, они все были на одного героя, главного, которого сыграл Саша Петров. И уже перед самими съемками мне объяснили мою задачу. Надо сказать, в тот момент у меня было сомнение: зачем мне вообще нужен этот персонаж, совсем, казалось бы, не персонаж. Но чуть-чуть подумав, я понял, что это единственная возможность попасть на площадку к Полански, увидеть, как работает мастер, да еще и получить за это деньги.

— Вы ведь сами тоже по профессии режиссер?

— У меня есть режиссерское образование.

— То, чему вас учили в театральном, отличается от того, что вы увидели у Полански?

— Школа одна и та же. Вообще в принципе, вне зависимости от того, где я оказываюсь, на какой площадке — русской, американской, немецкой, основа школы идентичная. Если профессиональный уровень артиста достойный, то все друг друга понимают. И это неважно, будет перед тобой Финчер, Поланский, либо Кончаловский. Мы все говорим про одно зерно, про один способ работы. Да, есть нюансы, особенности, они связаны с производственным характером. Но в принципе, если ты имеешь, скажем так, русскую школу (потому что в основе своей у всех почти корни русской школы), мы друг друга услышим. И Полански мы понимали с полуслова.

— А почему вы в свое время решили на режиссерский поступать?

— Мне всегда режиссура была интересна, я понимал, что актерская работа — это интерпретация чужих идей. Я понимал, что порой мне не хватает для осознания своей роли поддержки режиссерской. Потому что не все режиссеры могут качественно и грамотно работать с артистами, даже если они профессионалы и понимают, чего они хотят. Есть пробел определенный. Он нарабатывается количеством, опытом, но, когда у меня была возможность пойти учиться, я от нее не отказался. И этому очень благодарен.

— Вы вышли из Астанинского экономического колледжа. Как вам, актеру, помогает эта сфера вашего образования?

— Я действительно учился в торгово-экономическом колледже, Астана — это моя родина, где я вырос и выучился. Это было первое образование, экономическое. После этого я уехал и поступил в Институт мировой экономики в Москве. Базовые знания в экономике, юриспруденции дают мне возможность до сих пор заниматься любыми вопросами, связанными с договорами, какими-то юридическими аспектами, либо просто с организацией производственного процесса, маркетинговые решения искать. Потому что так или иначе профессия актера, если мы говорим о большом пути, включает в себя уже не только актерскую работу. Сегодня актер — это лицо, товар, какая-то идея, мысль, и еще множество нюансов, которые нужно объединить в одно. Профессиональные навыки в экономической, юридической сфере мне очень помогают.

— Скажите, ваша брутальная внешность актерские рамки сужает?

— Честно, она мне просто направление задает. В принципе это везде одинаково: тебя встречают по одежке, а провожают по-другому. В моем случае фактура — это приглашение куда-то. Внешность работает, я это прекрасно понимаю. Естественно, я обладаю навыками, связанными с оружием, драками, боями, они используются просто по мере необходимости. Но с точки зрения актерской карьеры — это просто одна из граней, которую можно воплотить. Для меня любая работа, если мне нравится материал или съемочная команда, прекрасная возможность поиска чего-то в себе и реализация этого на экране.

— Вы снимались и с Гойко Митичем, главным индейцем СССР…

— Да, в фильме «Балканский рубеж», съемки проходили в двух странах. Это совместная кинопродукция, и мы работали первый год в Сербии, а второй блок сняли в России.

— Тоже ведь легенда, как вам работалось с ним?

— Это отдельная история. Гойко Митич — тоже для меня очередной подарок. Я, конечно, не мог предположить, что встречусь с ним и мы будем играть в одной картине, будем дружить. Я, наверное, могу так сказать — дружить, потому что мы с ним познакомились в то время, когда я жил в Германии. Мы были соседями, по сути, жили в одном районе. По возможности мы виделись. Его фильмы очень любит мой сын.

— Удивительно.

— Да. Какое количество времени прошло, а это так же работает, и дети так же фанатеют от кино про индейцев. И вот он уже в 4 года или в 3 просто обожал фильмы с Митичем. Снимали потом специально для Гойко видео, где сын наряжался в индейца и проигрывал увиденные сцены. (Улыбается). Ему это было очень приятно. Гойко Митич — легенда. Это легенда детства многих наших соотечественников. Он уникальный человек, очень сильный, добрый, светлый. Но одинокий, к сожалению, я это почувствовал. Мы с ним продолжаем поддерживать связь. Я не так часто сейчас в Германии бываю, но, если есть возможность, я ему пишу письма или звоню.

— Насколько историко-биографические фильмы отличаются от придуманных, насколько сложно там работать чисто физически? Вам же приходилось в картине «Александр. Невская битва» кольчугу по 40 килограммов носить…

— Вы знаете, все индивидуально. Просто в каком-то фильме тебе сделают из пластика кольчугу, а в каком-то дадут настоящую. Тогда мне нужно было ощутить кольчугу на 40 килограммов, приобрести такой актерский опыт.

— Вы готовились на мечах рубиться, на коне скакать?

— Если вы спрашиваете, насколько интересно актеру нырнуть в ту эпоху, то да, это всегда интересней, чем просто участвовать в бытовой драме. Это исторический костюм, погружение в другое время. Если мы говорим о временах рыцарства — все эти доспехи, холодное оружие для мужчин особая тема. Владение ими требует навыка, определенной подготовки. Считай, это путешествие в другой мир. Пускай и не настоящий, пускай иллюзорный, но это путешествие, где ты можешь почувствовать воссозданный момент и, может быть, даже испытать что-то близкое к тому, что испытывали наши предки.

— Последний вопрос. А свои какие-то режиссерские познания хотите претворить в жизнь?

— Все будет. Очень скоро будет, не могу пока говорить, но увидите.