Артур Ваха: «Друзья начали звонить, поздравлять меня с Оскаром»

Актер признался WomanHit, что не кичится званием заслуженного артиста, а вот званием дедушки — даже очень

Он вышел на театральную сцену в шесть лет, его даже недавно назвали Брежневым российского кино. В его багаже более 250 ролей, а его голосом говорят персонажи известных голливудских фильмов. Но Ваха — человек многогранный. Помимо работы в театре и съемок в кино, у него есть еще страстные увлечения — это музыка, мотоциклы и турпоходы. Даже не верится, что актер уже стал дедушкой, и теперь в свободное время занимается с внучкой, Джулитой-Оливией.

— Артур, вы прекрасно выглядите, а ведь даже пришлось перенести интервью из-за того, что вы неважно себя чувствовали…

— Вообще раньше такого не случалось. Просто много напрягов, долгий перелет, затем сразу поезд. Видимо, организм уже не такой свежий, поэтому пришлось даже таблеточку съесть (улыбается).

— У вас интересная фамилия, необычная. Это все-таки псевдоним или она настоящая?

— Это фамилия моего отца, деда и так далее.

— Я читал, что у фамилии Ваха эстонско-немецкие корни.

— У нее эстонские корни. Ваха в переводе с эстонского — это воск.

— Вы впервые вышли на сцену еще ребенком. Вас даже прозвали Брежневым российского кино из-за того, что вы так долго в профессии.

— Ну это бред, конечно (смеется). Да, у меня больше двухсот ролей, но причем тут Брежнев? Или кто-то имел в виду время?

— Вы мастер дубляжа, вашим голосом говорят мистер Картофельная Голова в «Истории игрушек», Снежный человек в «Корпорации монстров», Джо-Шизо в «Подводной братве», Гоблинус в «Астериксе и Обеликсе», Капитан Панака и Сноук в «Звездных войнах» и множество других персонажей. Чем интересен дубляж для вас, для актера?

— В принципе, это входит в профессию: переживать историю вместе со своим героем. Во-вторых, и кое-какие деньги приносит, а когда тебе жрать нечего, ты уже не будешь привередничать. Это началось в 90-х, тогда у нас кино почти не снимали. И как началось, так и понеслось дальше.

— Вы озвучивали Сильвестра Сталлоне, большую голливудскую величину. Лично удалось познакомиться, когда он бывал в России?

— Нет, конечно. Мы не оказывались в одном месте, видимо. Но у меня же есть интереснее роли озвученные. Например, фильм «Нефть», который «Оскара» получил. Я озвучивал там персонажа Дэниэла Дэй-Льюиса. Все друзья начали звонить на следующий день, поздравлять меня с этим Оскаром (смеется).

— Все фильмы — «Рокки», «Стражи Галактики», «Звездные войны», «Без лица», «Хэлл Бой», «Остерикс и Обеликс» вам самому нравятся?

— Я, честно говоря, не смотрел ни один из них.

— О как! Но вы же озвучивали их героев?

— На озвучке тебе никто не дает смотреть кино. Просто приходишь, тебе режиссер объясняет что-то про твоего героя, а дальше ты начинаешь по сценкам озвучивать.

— А как вы выбираете мультфильмы для озвучки?

— Ну вообще-то это они меня выбирают, не я их. Мне звонят: «Приезжай на пробы». Я приезжаю пробоваться. И дальше утверждают или нет. Еще посылали в Америку на утверждение.

— Поскольку вы и мультфильмы озвучиваете, хотелось спросить: вы себя считаете большим ребенком или нет?

— Да, большой уже, 60 лет (смеется).

— Какие детские увлечения сохранили до сих пор?

— Увлечения? Любые адреналиновые увлечения: мотоциклы…

— Мотоциклы — это все-таки юношеские мечты, а вот именно детские остались?

— Что вы имеете в виду?

— В детстве вы чем увлекались?

— В детстве чем я увлекался? Занимался музыкой, футболом. В футбол сейчас уже тяжеловато играть, так, мячик попинать могу немножко.

— Умеете дружить?

— Надеюсь. Есть люди, которые считают меня другом.

— А с коллегами по цеху дружба возможна? Не мешает профессиональная зависть?

— Ну, например, есть у меня друг Мурад Ниязов, мы дружим с института, однокурсники. И мы играли одни и те же роли и никогда не ругались. И еще есть друзья среди коллег, их немало. Профессиональной зависти я никогда не испытывал.

— Артур, вы в быту какой человек, неприхотливый?

— Я думаю, что да. Есть вещи, которые я терпеть не могу, а остальное… я же вырос в лесу, в палатках все время. Быт как-то меня вообще мало тревожит.

— А на работе для вас важен комфорт? Вот, например, на съемочной площадке тот же вагончик, театральная гримерка, соблюдение райдера?

— Не знаю. Бывало, что и общий вагончик на всех нормально, еще и веселее, чем одному торчать в нем.

— Вы можете конфликтовать на работе?

— Я не конфликтую никогда. Я стараюсь вообще не обижать людей, которые не могут тебе ответить, не имею права.

— Хорошо, давайте по-другому спрошу. Вы большой профессионал, что для вас неприемлемо в работе?

— Неприемлемы капризы актерские, например. Неприемлемо влезать в чужой труд. Специально затягивать время — артисты умеют такое делать, чтобы потом получить двойную зарплату. Неуважение к чужому труду.

— А в жизни?

— Предательство, вранье. Вареный лук не люблю, не приемлю его. (Смеется).

— Без чего не видите смысла жизни?

— Без любви к близкому своему.

— Для вас когда-то был близок Театр комедии, потом театр Ленсовета. В чем принципиальная разница для вас в этих театрах?

— Вот мы сейчас выпустили спектакль во МХАТе, меня позвали на роль. Главное, чтобы были люди хорошие, творческая атмосфера, и получился результат, который будет не противен публике. А так на самом деле само здание театра меня мало волнует.

— То есть, стены?

— Да. Я играл в разных театрах, и в БДТ, и у Гриши Козлова в Мастерской. Так что все зависит от коллектива, от головы, от режиссера, который делает спектакль.

— Артур, а какие режиссеры вам близки? Я не по фамилиям имею в виду, а по сути своей?

— По сути? Все же разные, у всех разные системы, подходы. Мне просто нравятся творческие люди. Я вижу, допустим, что режиссер делает это только ради денег и так же начинает к тебе относиться. Главное, чтобы была творческая искра.

— Вы считаете, вам всегда везло с режиссерами?

— Когда мне не везло, я уходил.

— Вы можете просто хлопнуть дверью и уйти?

— Да. Давно у меня трудовая книжка — украшение домашней библиотеки. Я могу откуда угодно взять и уйти, если мне совсем плохо.

— Как считаете, все-таки театр необходим для актера? Многие из ваших молодых коллег утверждают, что и кино вполне достаточно.

— Они несчастные люди, мне их жалко. Просто это два разных искусства по своей сути. Когда ты находишься на сцене, ты меняешься энергетикой с залом. Это самое важное. А в кино ты с кем, с железяками энергетикой меняешься, с камерой? Это разный подход. Без театра актер начинает заигрывать одну и ту же тему. Начинает играть самого себя. Театр дает больше возможностей для поиска себя в своей профессии, для шага вперед.

— Вот, кстати, вы сказали «играть самого себя». Вы прекрасно вписываетесь в роль отца мафии, военного офицера, милиционера в чинах…

-…Сейчас я главврач больницы (смеется).

— Вы изучаете типаж или на основе своих жизненных впечатлений окунаетесь в роль?

— Наш мастер Владимир Ильич Петров с первого курса призывал нас к тому, чтоб мы как можно больше наблюдали за людьми. Допустим, видишь какого-то человека, он совершает какие-то действия, ты думаешь: «А интересно, кто он? Как он прожил жизнь? Что ему интересно?». И если ты постоянно занимаешься наблюдением, у тебя накапливается большое понимание о том, какие бывают люди, как они ведут себя в жизни и в профессии. А дальше уже нюансы.

— Когда вы получили звание Заслуженного артиста Российской Федерации, что почувствовали? И вообще, важно ли это для актера?

— Есть артисты, которым это очень важно. Но поскольку мне тогда было 35 лет, то вообще было как-то… ну да, хорошо, дали какую-то бумажку, дали какой-то значок. Я задался вопросом: а что вообще дает это звание? И выяснил: дает, во-первых, бесплатный венок от Союза театральных деятелей, а во-вторых, можно требовать отдельный номер на гастролях.

— Ну хоть что-то.

— Но когда тебе в 60 лет дают звание, тебе уже, может, и не хочется одному жить, потому что некому воды поднести. А в 35 для меня это было радостное известие, что я теперь могу на гастролях жить один в номере. Денег это звание не дает. Ну может, амбиции тешит у кого-то. Я спокойно к нему отношусь. Прошу даже, если меня где-то объявляют, не указывать никакого звания.

— Вы известны так же как музыкант, создатель группы «Стая Полетели». Как развивается карьера?

— Продвигается. Во время пандемии немного все застопорилось, ребята разъехались. Сейчас собрал всех по новой, начинаем потихонечку играть.

— А где выступаете?

— По клубам обычным рок-н-ролльным.

— Как свой стиль называете сами?

— Да это рок-н-ролл, простой питерский рок. Больше никак не назовешь. Правда, у нас возникла новая идея — поэзию класть на музыку. Допустим, поэтов Серебряного века я читаю ритмично под музыку. Но музыка вся в стиле рок.

— Но тексты песен вы пишете, насколько я понимаю?

— Нет, это не наши песни. Их подарил мне мой друг и однокурсник Макс Пашков, у которого еще давно я учился играть на гитаре. У них была группа «Палата №6», потом он перестал писать, а позже и перестал петь. Я сначала пытался ему помочь, вытащить, мне очень нравятся его песни, они мне как родные. Мы провели четыре года в институте и дружили всю дорогу после этого. Поэтому я его песни, конечно, знаю. Потом я пять лет искал людей, которые бы помогли мне в этом нелегком деле музыканта. И нашел, кстати. Так что мы поем песни Максима Пашкова, плюс у нас поэтическое творчество «Серебряный век», поэзия наших великих русских поэтов.

— Артур, а когда у вас появилась любовь к поэзии?

— Я всегда, с детства учил стихи. Мне мать говорила, что уже в четыре года я знал «Бородино» наизусть. Не знаю, как-то так, само получилось. Матушка меня привела к этому.

— А что для вас стихи? Помимо того, чтобы в юношестве познакомиться с девушкой.

— Стихи — мысли, чувства упорядоченные, рифма и ритм в сконцентрированном состоянии. Можно написать один стих, а можно написать на эту же тему какую-нибудь прозу на 500 страниц.

— Вы свой сборник не издали еще?

— Нет, у меня немного стихов, они не самые лучшие. Я-то отдаю себе отчет, что есть лучше творчество. Зачем я буду свои стихи издавать?

-Дочь Мэри, как вы ее называете, пошла по вашим стопам. Почему вы изначально были против?

— Нет, не я ее так называю, ее так зовут по паспорту.

— Да?

— Называю я ее Маня. А по паспорту она Мэри Артуровна Ваха. У меня эстонская тетка была, ее звали Мэри Артуровна. Я в честь нее дочь назвал.

— Так почему вы были против, чтобы Мэри стала актрисой?

— Да я не то, чтобы был против. Но я понимаю, насколько это сложная профессия, насколько сложно быть нужным в ней, и как много судеб актерских сломанных. Я для нее такого не хотел, и думал, что она поступит, например, на юридический, на филологический. Но она решила, что будет артисткой. Она выходила в спектакли с детства, в Театре комедии. Сейчас там работает.

— А вы какие чувства испытываете, когда вместе работаете с дочкой? Подсказываете или подглядываете?

— Мы не встречались с одном кадре. Был момент, когда я пришел на студию, и там в павильонах снимался сериал «Тест на беременность», в котором мы оба были заняты. Мне сказали: «Там сейчас твоя дочь в кадре». Я говорю: «О! Пойду-ка посмотрю». Прихожу, а она: «Папа, уходи отсюда!» — «Да ладно, я пойду около плейбэка посижу». — «Нет, нет, не пускайте его, выгоните его!» — «Ладно, ухожу, ухожу».

— Она стесняется?

— Поначалу да. Сейчас уже, наверное, не будет стесняться.

— У вас общее увлечение — туристические походы.

— Я люблю путешествовать с палаткой.

— И с дочкой тоже ходили с палаткой?

— Было дело.

— Где побывали с Мэри?

— Мы обычно здесь где-нибудь, на островах на Ладоге. Еще вместе ездили в Таиланд. Но нечасто совпадают наши отпуска.

— По поводу Таиланда. Слышал, что у нее индонезийский бойфред. Вы не были против?

— Какой бойфред! Это уже ее муж (смеется)! У меня и внучка чудесная, помеси индонезийской и эстонской.

— Как зовут?

— Ее зовут двумя именами, потому что там есть обычай: если рождается мальчик, называет его мама, если девочка, называет папа. Родилась девочка, и папа назвал ее индонезийским именем Джулита, а Мэри назвала ее Оливия. Поэтому она Джулита-Оливия. Но мы ее все Оливкой называем.

— А как относитесь к почетному званию «дедушка»?

— Ну, прикольно, а чего? Мы с внучкой гуляем иногда, мне ее подкидывают, когда я свободен.

— Вашему сыну Ивану, по-моему, сейчас 5 лет, какие таланты видите в нем?

— Не знаю, пока только хулиганские. (Смеется). Нет, он отличный парень, надеюсь, все будет хорошо.

— Артур, какая женщина должна быть рядом с вами, как вы считаете? Какими качествами обладать, чтобы комфортно было и вам, и ей?

— В первую очередь, терпением. Ну да. Терпение, честность, открытость и любовь, конечно.

— Следите сегодня за своей физической формой?

— В смысле ЗОЖа?

— Давайте назовем так.

— Тогда не слежу.

— Но ведь для актера это важно? Или вы так не считаете?

— Нет, не знаю. Мне кажется, что в каждом возрасте есть свои достоинства и свои недостатки. Мне важнее моя внутренняя духовная форма, нежели физическая.

— Знаю, что вы ездите на мотоцикле. Кто привил эту любовь?

— Я всегда это любил. С детства ездил, брал у друзей где-нибудь на даче, в деревне. Когда появились мотороллеры, сразу купил себе, потому что понял, что финансово могу осуществить свою мечту. Потом оказалось мало скорости, приобрел большой мотоцикл. Сейчас у меня их два.

— И какие?

— Один чоппер большой — «Ямаха Драг Стар» и другой «Ямаха Рокси», но он «раздушенный», переделанный, там другой движок стоит, поэтому ездит он очень быстро.

— С коллегой и большим любителем мотопутешествий Александром Устюговым никуда не катались?

— У него такие далекие покатушки, видимо, есть на это время. Он звал меня на Алтай. Но у меня в этот момент как раз были съемки, и я не смог с ним поехать.

— Любимый стиль в одежде?

— Чем свободнее, чем меньше сковывает движения, тем лучше. А так, все равно присутствие рок-н-ролла. Никуда не денешься.

— Кто советует, что надеть?

— Сам. Никто мне никогда не рекомендовал, даже матушка мне не советовала, потому что я воспитывался панками. Взял мешок из-под картошки, сделал три дырки и пошел. Ну постирал его, естественно.

— Вы вообще фаталист по жизни: чему быть, того не миновать?

— Ну, думаю, что да. Потому что кто не фаталист, тот очень боится летать на самолетах и мало получает адреналина.

— Каким хотите себя увидеть лет через пять?

— Я хочу себя увидеть лет через пять. Уже достаточно.