Павел Попов: «Я — абсолютный однолюб»

Актер рассказал о детстве в Рязани, первом провале на сцене и счастье в отношениях с 3 курса

Павел Попов, несмотря на набирающую силу популярность, из тех, кто ценит и дорожит тем, что у него есть, — с радостью служит в театре, куда попал прямо из института, и до сих пор влюблен в девушку, которую выбрал, будучи студентом. Подробности — в интервью журнала «Атмосфера».

— Павел, вы появились на свет в Рязани, рядом — Константиново, родина Сергея Есенина, поэтому кажется вполне логичным, что мама отдала вас уже в четыре года в поэтический кружок…

— Мама выбрала поэзию лишь по той причине, что туда брали со столь крохотного возраста. А поскольку работала тогда во Дворце детского творчества администратором, у нее была возможность отдать своего ребенка в любой из многочисленных кружков — от английского языка до борьбы. В столовой мама разговорилась с педагогом, ее полной тезкой — Еленой Викторовной, и та откликнулась: приводи, сказала, мальчика, попробуем с ним что-нибудь почитать. И, конечно же, мы начали с ранних стихов Есенина. Он необычайно популярен в нашем городе как среди взрослых, так и среди детей. Кстати, я хорошо помню мое первое выступление в Художественном музее, где-­то в шестилетнем возрасте тоже читал четверостишие земляка: «Там, где капустные грядки Красной водой поливает восход, Клененочек маленькой матке Зеленое вымя сосет». Я закончил, и у меня началась паника — а что там дальше?! Слышу голос из-за кулис: ‘Все!» А я подумал, что это начало следующей строчки, повторил это «все» несколько раз, потом окончательно растерялся, в ужасе убежал со сцены, обнял маму и сказал, что больше никогда не буду этим заниматься!

— Получается, что какие-то первые детские впечатления у вас связаны со сценой…

— Да, в том числе и с ней. Не случайно я сделал себе толстовку именно с этим четверостишием. Такая дань прошлому. Я ведь лет шесть ходил в тот поэтический кружок. И поскольку все знали, что у меня есть навык выступления перед аудиторией, меня и в школе всегда задействовали в каких-то творческих мероприятиях, а уже ближе к старшим классам я пошел в театральную студию «Экспромт», а после выпускного сразу поступил в Щуку.

— Родители у вас гуманитарии, судя по всему, верно?

— Папа служил в органах, а маму всегда тянуло к искусству, благодаря ей я полюбил театр, она меня водила в ТЮЗ, в драматический, в кукольный, по соседству с которым мы жили. Я люблю приезжать в Рязань, тем более у меня там живут бабушка, отец, младшая сестра, но, к сожалению, из-за графика это получается редко. Бывает, еду и подальше, в Солотчу. В детстве каждое лето мама отправляла меня туда в разные лагеря, где мы с ребятами жили на природе, в сосновом бору. Знаете, я понял, что для меня любой приезд в провинцию, даже те же гастроли с театром, словно возвращение в детство — невысокие дома, уютные дворики, небольшое количество машин по сравнению с Москвой. Появляется такое теплое чувство ностальгии. И хотя я теперь официально, согласно прописке, считаюсь столичным жителем, все равно не чувствую себя стопроцентным москвичом. Вроде ни в чем не ущемлен, нет, но все равно для меня лучший город на земле — это Рязань. Детство же самый солнечный период, и где ты его провел, там твое место силы.

— А мама ваша уже перебралась в столицу?

— Да, она у меня очень активная, также работает с детьми. Ей надо отдать должное, она мне много сил отдавала, старалась, по мере возможности, чтобы я везде побывал, многое увидел. Каждое лето мы ездили с ней вместе на море, жили, правда, в походных условиях, в палатках, готовили на костре, но это было здорово.

— Сейчас такой туристический отдых вам по-прежнему симпатичен, или уже требуются комфортные условия?

— Лично я не против него, но моя жена все-таки предпочитает удобства. (Улыбается.) Хотя прошлым летом мы с ней летали на Камчатку и тоже там ходили по горам с рюкзаками. Это был совсем не ленивый отпуск, а активный, полный впечатлений. Но вообще мы стараемся делить отдых на курортный у моря и на познавательный. Отлично, когда это совмещается в одной поездке. Например, в Греции мы сначала плавали и загорали на острове, а затем арендовали машину и отправились смотреть достопримечательности — от Афин до Солоников прокатились.

— Хочу спросить про профессию — вроде бы вы логично в нее пришли, но знаю, что у вас же существовала серьезная альтернатива — спорт. Не ошибаюсь?

— Хотел быть спортсменом. Наша школа специализировалась на плавании, но я предпочитал футбол, борьбу и учился в классе с физико-математическим уклоном, причем учился неплохо. Еще профессионально играл в баскетбол, даже выступал за сборную города. Мне нравилась эта командная игра, но было очевидно, что пробиться в профессиональный спорт нереально. В нашем городе есть баскетбольный клуб «Рязань», но он не играет в высшей лиге. Если бы я занимался греко-римской борьбой, шансов было бы побольше. Но в любом случае сейчас это в прошлом. Единственное, наверное, я был бы не прочь в кино сыграть спортсмена, того же баскетболиста или боксера. Меня вдохновляют такие сценарии, где есть преодоление, через тернии к звездам. И в данный момент я как раз увлечен боксом уже полгода.

— Это же опасно — можно лицо повредить!

— У меня индивидуальные занятия с тренером, и скорее я по нему больше попадаю, чем он по мне. Он очень аккуратен и постоянно расспрашивает меня о работе, с радостью приходит ко мне на спектакли.

— Чего вдруг вас потянуло на этот агрессивный ринг? Вот не просто так вы признавались, что в своей роли в сериале «Золотое дно» выпустили внутреннего демона. А кажетесь добрым и уравновешенным человеком…

— Во всех нас есть светлая и темная стороны. Понимаете, вот в нашем Театре им. Е. Вахтангова идет спектакль «Наш класс», где мой коллега Владимир Логвинов играет самого жесткого персонажа, и вот он неизменно на вопросы журналистов, как он отходит от столь отрицательной роли, отвечал, что тяжело. А однажды я ему заметил, что он слегка лукавит, потому что явно получает удовольствие, когда из него выходит эта злая энергия. И это у всех так работает — нам приятно проявлять гнев, ярость в образе, а не в жизни, без последствий, что называется.

— Ваш Дмитрий Градов в «Золотом дне» — персонаж не из приятных… Чем этот проект стал уникальным для вас?

— Он подарил мне возможность окунуться в психологию властолюбивого человека, который думает только о себе, является эгоистом и не терпит каких-либо критических высказываний в свой адрес. Кроме того, мне повезло поработать с таким режиссером, как Илья Ермолов. Он тонко чувствует материал и актерскую природу, поскольку сам актер. Ну и особая история — это наш ансамбль, семья Градовых — все талантливые актеры и очень трепетные в жизни люди.

— Поделитесь, какие у актерства еще есть «плюшки»?

— Возможно, актеры неплохие психологи. Во всяком случае, я стараюсь подходить к роли в том числе и как психолог, поэтому читаю много литературы на эту тему. Ведь один из важных навыков, составляющих нашу профессию, это наблюдение за собой и окружающими. Мы постоянно анализируем свои проблемы, поступки людей, обстоятельства, те или иные ситуации. И еще я заметил за собой, что известный актерский прием «от внешнего к внутреннему» может пригодиться и в обычной жизни. Недавно у меня был конфликт в сфере услуг, где мне, естественно, хотелось высказать все, что я думаю, и хлопнуть дверью, но я нарочно заставлял себя говорить негромко, спокойно и четко, чтобы не дать эмоциям вырваться, я даже обратил внимание на свою физику: я был статичен, что совершенно нехарактерно для меня в острой ситуации. Такое поведение позволило быстро погасить конфликт, причем в мою пользу.

— Не секрет, что многие актеры полны комплексов. Как избавляетесь от своих?

— Поначалу на съемочных площадках я стеснялся, что все вокруг меня носятся, предлагают кофе, мне виделось это излишним, притом что это нормальное правило. На премьерах тоже чувствую себя неловко, зажимаюсь, но борюсь с этим подспудным желанием залезть в нору и не показываться. Недавно специально для красной дорожки сериала «Золотое дно» приобрел двубортный костюм: мне хотелось выглядеть красиво и отпраздновать этот наш день, ради которого вся группа столько трудилась. Это же все вопрос про то, что мы себе позволяем. У нас публичная профессия, и мы должны быть готовы стать центром внимания.

— Вы — симпатичный парень и вроде как должны были уже привыкнуть к интересу к своей персоне со стороны противоположного пола…

— Уверен, что если нечто подобное вы скажете признанным красавчикам вроде Брэда Питта или Джонни Деппа, то они вам поведают множество историй, как их не любили девчонки в юности. (Улыбается.) Какими они стали — плод их работы над собой. И меня привлекают эти противоречия. В конце концов, дело ведь совсем не во внешности. А если серьезно, я абсолютный однолюб — нашел своего человека. Мы с Леной вместе с третьего курса, пять лет в официальном браке, и мне больше никто не нужен.

— Читала, что вас педагог подтолкнул друг к другу, дав играть отрывок с выяснением отношений.

— Да, до этого момента я считал Лену самой красивой девушкой на курсе, она мне нравилась, а после этой совместной работы влюбился окончательно, и когда у нас все началось, был просто счастлив. Лена очень честная, никогда не пройдет мимо несправедливости — мгновенно пресекает. Не боится сказать правду в глаза. Очень целеустремленная. Любит работать, и у нее нет сомнений, что только трудом можно достичь чего-то стоящего. Мне эта позиция близка. Сейчас так много всевозможных коучей, которые учат делать деньги из воздуха, якобы разреши себе стать миллионером, и станешь им. Естественно, такая смелость тоже не будет лишней, но она должна подкрепляться твоей работой.

— А в чем вы с Еленой диаметрально противоположны?

— Наверное, я более легкий. Даже в мелочах. Допустим, снимки для портфолио выбираю быстро, у Лены же процесс выбора может растянуться на месяц, даже если она великолепно получилась практически на всех фотографиях. Она более скрупулезна в деталях, такой совершеннейший перфекционист, вечно стремящийся к идеалу. Главное, что мы классные именно в сочетании друг с другом. Отлично дополняем. И хорошо, что у нас одна профессия — дома мы много обсуждаем работу, смотрим кино, и совсем не подвержены творческой ревности. У нас у каждого свой путь, и нет конкуренции. Быть может, в будущем сыграем в одном проекте. Я был бы не против. (Улыбается.)

— Как вам удалось сохранить студенческий брак? Вы ведь вместе уже двенадцать лет.

— Вряд ли поделюсь с вами рецептом. Мне просто хорошо рядом с Леной, я понимаю, что очень ее люблю, не представляю своей жизни без нее. Пандемия нас еще больше сплотила, хотя, если верить статистике, то многие пары и развела. Наверное, мне повезло, и я держусь за этого человека.

— Полагаете, актеру важен богатый жизненный опыт?

— Думаю, что все-таки нет. Актер обязан быть эмпатом, уметь сопереживать, жить словно без кожи, иначе у него не получится выразить чувства так, чтобы зацепило. В институте у нас был педагог Елена Александровна Дунаева, и она утверждала, что короля Лира должен играть только пожилой человек, так как молодой никогда не передаст ощущения старика. А я с этим не согласен. Мне кажется, что если у тебя есть трогательное отношение к старикам, ты чувствуешь чужую боль, то точно сможешь это состояние передать и в молодости. Помню, как я смотрел спектакль, в котором Денис Суханов играл старуху, и это была выдающаяся игра!

— Раз уж мы про подмостки, то вы уже давно в труппе Театра им. Е. Вахтангова, как полагаете, что его отличает от других театров города?

— В нем очень много красок, поэтому он и полон жизни. У нас идут постановки практически на любой вкус, причем сразу на нескольких сценах — на основной, на новой, в театре Рубена Симонова, который считается нашим филиалом, в студии, в арт-кафе. Недавно даже во Владикавказе, где жил Вахтангов, открыли его музей и артплощадку для спектаклей. Художественный руководитель Римас Туминас был ключевой фигурой, а теперь директор Кирилл Игоревич Крок продолжает эту линию, вместе с Анатолием Шульевым, главным режиссером. Худсовет еще решает творческие вопросы.

— Вы в совсем юном возрасте оказались на сцене рядом с мэтрами. Как удалось не потеряться?

— Когда я еще совсем молодой ввелся в спектакль «Улыбнись нам, Господи», то играл бок о бок с Евгением Владимировичем Князевым, с Виктором Ивановичем Сухоруковым, с Алексеем Геннадьевичем Гуськовым, с Владимиром Александровичем Симоновым, с Сергеем Васильевичем Маковецким, с Виктором Добронравовым, и было это, конечно, необыкновенно ответственно, волнительно. Но со всеми этими мастерами легко — ты свой среди них. А Евгений Владимирович — ректор театрального института им. Б. Щукина — наблюдал меня с шестнадцати лет, знает, на что я способен. Так что для меня театр — это, определенно, второй дом. Не представляю своей карьеры без него и доволен, когда получаю признание в виде тех же наград. Так, у меня хранится аж три Театральных премии «МК» за «Грозу», за «Войну и мир» и за «Пер Гюнта». Бесспорно, я нуждаюсь в этом ежедневном тренинге, в обмене энергией с публикой. Там же совсем другое существование, нежели в кино, — гораздо более яркое, насыщенное эмоциями. Хотя и в кинематограф можно привносить эти ноты.

— Знаю, что в кино, в некотором смысле, вы попали благодаря Евгению Цыганову, который, выделив вас еще студентом, позвал в свою короткометражку…

— Да, он пришел к нам в вуз на показы, увидел меня в самостоятельном отрывке и предложил сыграть вместе с еще одной девочкой из РАТИ. И потом я уже постоянно снимался, практически без пауз. Перерыв был, лишь когда я занимался здоровьем, делал операцию, восстанавливался, но это было давно. Потом все вернулось в свое русло, и у меня случились замечательные сериалы — «Актрисы», «Пингвины моей мамы», «Тайная любовь», «Серебряный волк», «Золотое дно». А сейчас вот снялся в проекте «Столыпин» и «13-я клиническая. Начало». Надо сказать, что я не из тех, кто готов совмещать пять проектов разом, одновременно сниматься и выпускать спектакль. Я против того, чтобы распыляться. Считаю, что только когда сосредотачиваешься на чем-то одном, у тебя есть возможность максимально раскрыться. Мне требуется глубокое погружение, желательно месяц тщательной подготовки. Восхищаюсь актерами, которые основательно подходят к своим героям. Тот же Дэниел Дэй-Льюис. Он уникален, вживается в персонажа абсолютно. Когда снимался в «Бандах Нью-Йорка», постоянно слушал Эминема для нужного настроения, хотя ненавидит творчество музыканта. Еще Хит Леджер, когда играл Джокера в «Темном рыцаре», заперся в номере отеля и писал дневник этого сумасшедшего, создавая образ. Нравится мне такой подход.

— Правда, что в свободное время вы рисуете акрилом?

— В детстве мама мне рисовала персонажей мультфильмов, а я вырезал их и играл с ними. Потом сам стал это делать и мог так часами проводить время с самим собой. То есть какой-то навык рисования у меня был. А во время карантина я заинтересовался техникой, стал изучать, как ложится тень, как падает свет, и написал несколько картин. Все они яркие, насыщенные цветом, в противовес тому периоду, когда я их писал. Часть мы повесили дома, а часть подарили друзьям. Но потом я забросил это хобби. В отличие от моей жены. Она во время локдауна увлеклась выпечкой и до сих пор на все торжества и дни рождения близких готовит невероятные десерты. На Новый год у нас в дирекции театра, в администрации все ждут ее праздничные тортики.

— Как вам с такими домашними соблазнами удалось еще не поправиться?

— А кто вам сказал, что мне это удалось? (Улыбается.) Но вообще я слежу за формой.

— Судя по всему, весь быт у вас на супруге…

— У нас все достаточно традиционно: жена готовит, муж забивает гвозди. Я могу покрасить стену, повесить полку, собрать мебель, но для более сложных работ, безусловно, лучше вызвать профессионала. Например, когда у нас был ремонт, все черновые и отделочные работы делал мастер, а мы с Леной отвечали за дизайн.

— Что для вас является ресурсом?

— Обыкновенные прогулки с женой. Недалеко от нас есть прекрасный пруд с утками, где мы с Леной гуляем. Это для души. А для тонуса — спорт. После качественной тренировки ты готов на самые масштабные свершения.