Марк Богатырев: «Я хотел стать клоуном, чтобы веселить детей»

Отец, муж, актер — каким себя видит актер в 40

Непросто в это поверить, но обаятельному актеру Марку Богатыреву недавно исполнилось сорок. По нашей просьбе он составил рейтинг своей жизненной и профессиональной успешности, ответил на самые откровенные вопросы в интервью журналу «Атмосфера».

— Марк, недавно тебе исполнилось сорок лет — первый взрослый юбилей, но еще целых пять лет молодости даже по формулировке ВОЗ. С какими чувствами ты встретил эту дату?

— Знаешь, Марина, я как-то никогда не задумывался о том, сколько мне лет, и всегда весело праздновал день рождения. А вот сейчас впервые подошел к этому по-другому. Не потому, что я очень переживаю, что мне исполнилось сорок, просто это важный этап в моей жизни. К сорока годам ты уже знаешь, как устроен мир, понимаешь правила игры, а дальше у тебя есть выбор — соблюдать их или не соблюдать. Ты все время в поиске, и я считаю, что это правильная позиция: анализировать, сравнивать, двигаться в профессии, в семье, в деле, которое тебе может дать какую-то финансовую подушку. Мне кажется, в этом возрасте ты можешь очень точно понять, что для тебя сейчас самое важное.

— И что сейчас стало самым важным?

— Для меня сейчас важны три направления, которые хочется развивать. Первое и второе места — это семья и моя профессия, и их ценность для меня примерно одинакова. Без семьи ты чувствуешь себя странно, не понимаешь, для чего тогда вообще все это нужно, и без любимой работы не можешь полноценно жить, так как для мужчины очень важна самореализация и возможность обеспечить своих самых близких людей защитой, в том числе материальной. А третье — это небольшое испанское кафе в моем родном Обнинске, и еще мы с друзьями-кинематографистами ищем материал, которым могли бы заняться.

— Ты хочешь просто играть или еще продюсировать или снимать?

— Прежде всего я хочу иметь возможность пробовать то, что мне как актеру не предлагают режиссеры и кастинг-директора.

— А почему все-таки кафе и именно испанское?

— Наверное, судьба сама подвела к этой идее, прежде всего сериалом «Кухня», потому что люди через одного спрашивают у меня: умею ли я готовить. Я подумал, раз существует такой кредит доверия ко мне, то почему бы и нет. А когда я вел гастрономическую программу «По секрету всему свету», то в поездках присматривался к разным кухням. И в Испании, которую я очень люблю, она мне близка по духу, мы оказались в городке Бенедорм, где снимали сюжет про чуррос — национальный десерт. И хозяин заведения на протяжении всей готовки рассказывал мне и про эти пирожные, и про себя. Он говорил, что это дело его жизни и что люди откликаются и охотно идут к нему, хотя у него в кафе подают только чуррос. Это было очень трогательно и тепло. И мелькнула мысль, что и я могу так радовать людей, потому что такое отношения к жизни мне тоже близко. А еще мне очень понравился сам десерт, потому что он про- стой, но фантастически вкусный.

— Ты уже четыре года как папа. А как ты вообще относился к детям до рождения сына?

— Я, в принципе, всегда тяготел к детям. И вот сейчас я смотрю на своего сына, вижу его непосредственные реакции, детскую улыбку, наивность и понимаю, что это самое ценное и настоящее. Дети мне и как артисту и как человеку очень интересны, и с ними приятно соприкасаться, по- тому что там нет фальши, обмана, лести. Взрослым людям очень тяжело говорить правду, а вот дети это умеют делать.

Я и в «Домовенке Кузе» снялся, потому что это детский фильм. Я ведь даже хотел стать клоуном, чтобы веселить детей. Это, наверное, связано именно с моим детством, у меня же не было папы, толком и мамы, я рос с бабушкой. Мне раньше сложно было в реальности представить себе фразу, которую мне говорили: «Вот у тебя появится ребенок, и тогда ты поймешь, что это такое». И, конечно, когда это произошло, я понял, и что такое взрослый, и что такое ребенок, и что такое папа, и что такое мама, но я всегда на детей смотрел с большим вниманием и радостью. И очень важно сохранить ребенка в себе, особенно если ты занимаешься творческой профессией. Терять детскую часть нельзя, потому что она отвечает как раз за умение восхищаться, искренне радоваться, смотреть чистым взглядом на все.

А когда ты становишься взрослым, у тебя появляется много блоков и скептицизма, это я уже тоже знаю (улыбается), и становится тяжело получить истинное удовольствие, испытать мгновения детского счастья. А ребенок каждый день узнает что-то новое и восхищается. Существует даже теория, утверждающая, что детство потому и тянется по ощущениям так долго в отличие от взрослого, потому что после тридцати человек живет как будто по кругу: дом, работа, то есть его окружают практически круглосуточно одни и те же вещи. Если, взрослея, ты сохраняешь в себе отчасти детский взгляд на мир, то твоя жизнь становится более насыщенной, полноценной и даже движется чуть медленнее. При этом взрослый должен выработать у себя чувство ответственности, а мужчина — еще и понимание того, что он защитник, кормилец.

— Но чем больше в человеке детскости, тем сильнее он уязвим. Ты на-учился не реагировать, как ребенок, на что-то негативное и обидное? Хотя бы не показать, что в тебя это попало?

— Внутри меня многое может задеть, но вопрос твоей взрослой части — правильно снять эту информацию. Ты ведь уже знаешь, что во взрослом мире люди не всегда говорят правду и не всегда радуют тебя. Но ты понимаешь, что нравиться всем невозможно. Это нормально. И имея опре- деленные инструменты, которые ты наработал благодаря профессии, учебы или каких-то практик, ты можешь это пропустить через некий фильтр, который не даст тебе глобально попасть в чувство негатива или отрицания. И если ты несколько раз прошел определенную ситуацию со своими героями, разбирая их, или собственную болевую точку, то благо- даря опыту у тебя уже вырабатывается определенный навык.

— Марк, два года назад в одной из программ ведущая предлагала тебе оценить твою успешность в разных областях жизни по десятибалльной системе. Хочу провести свой опрос и обсудить некоторые из тех пунктов. Ты поставил себе шестерку по профессиональной стезе, потому что тебе не хватает сильных проектов?

— Да, Марин, ты права, я нахожусь в дефиците профессии, в недостатке хорошего материала, потому что у многих в киноиндустрии существует клише в отношении меня как артиста — он комедийный, спасибо, до свидания. Люди не хотят уходить от стереотипов восприятия. Поэтому моя задача — сломать это клишированное представление о себе. Но у каждого артиста своя судьба. И сокрушаться и сравнивать себя с кем-то, кто тебе кажется более успешным, бессмысленно. Но, конечно, я в поиске своего режиссера, поэтому сказать, что я сдвинулся с шестерки, вряд ли могу. Потихонечку иду в своем направлении, у меня есть интересные работы, что-то я пробую, но сказать, что я играю то, что хочу,– нет. И я ищу способ это изменить. Но моя интуиция подсказывает, что еще не надо переживать, все впереди, надо просто трудиться и верить — мечты сбываются. У меня недавно состоялась работа с режиссером Славой Россом, который снял когда-то «Сибирь. Монамур». Новый фильм называется «Догги». Я там играю роль второго плана, но сложную, тяжелую, мне кажется, она вообще не похожа на все, что я делал, это настоящая психологическая драма.

— На сколько баллов ты оцениваешь свою эмоциональную устойчивость, умение радоваться жизни?

— Это хороший вопрос. Я умею радоваться жизни, хотя, конечно, при этом я стопроцентно рефлексирующий человек и мастер по съеданию себя. (Смеется.) Но мне кажется, что в последнее время, года полтора назад, я научился переключать этот тумблер. В жизни так много интересного и позитивного, и она так быстро пролетает, что мне уже не хочется тратить время на депрессив- ные настроения. Поэтому поставлю себе семь баллов.

— А сколько баллов ты поставишь своей энергоемкости и умению затрачиваться эмоционально и в профессии, и в жизни?

— Мне кажется, надо затрачиваться в профессии, иначе не представляю, как ею заниматься. Если ты не затрачиваешься, значит, не пробуешь, не трудишься. И в жизни — тоже так.

— То есть ты считаешь, что актер не должен жить в режиме энергосбережения, мол, все эмоции и чувства на сцену?

— Тут у каждого свой путь и свой план действий. Мне более близкой кажется история про затрачиваемость везде. Иначе ты не пробьешься ни к зрителю, ни к самому себе, будешь эксплуатировать себя впустую. Но артисту нужно не только тратиться, но и уметь основательно подзаряжаться, вдохновляться. Просто у каждого своя станция подзарядки.

— И чем ты подзаряжаешься?

— Я трачусь, а потом путешествую, йогой занимаюсь, спортом, читаю, встречаюсь с друзьями, играю в шахматы, гуляю по лесу, вообще очень люблю природу, разговариваю сам с собой, хожу в церковь. Я ищу способы наполниться, ведь для того, чтобы отдавать, нужно накопить какой-то багаж, а уже потом им делиться.

— Часто ли ты смеешься, что, например, вызвало смех недавно?

— Часто смеюсь над сыном, потому что он обаятельный и смешной человек, он порой забавно сочетает слова. Например: «Мы поедем к дяде Лене и тете Лени», смешно танцует или изображает Спайдермена. Моя собака Джесс, это бигль, смешно чешется или подвывает, когда хочет вкусного или рада тебя видеть! И, конечно, бывает, над собой смеюсь, потому что делаю порой глупости или чересчур серьезен в чем-то.

— А бывают ли у тебя самого детские, непосредственные эмоцио- нальные поступки?

— Бывают, но в основном это связано с моим несогласием относительно чего-то. И я могу эмоционально среагировать. Или мне что-то хочется сделать, съесть, например, а не получается себе это позволить в данный момент. В общем, мой внутренний ребенок в эти моменты может шалить. (Улыбается.)

— Как ты оцениваешь свою успешность в дружбе?

— Ты знаешь, друзья играют огромную роль в моей жизни. Самых близких из них я даже называю семьей и очень дорожу этим. Причем многие из них не артисты, а обычные люди, которых я бесконечно люблю. Меня покоряет именно их человеческая природа, а не заслуги и таланты. И я поставлю восьмерку здесь.

— А это все долгие дружбы или кто-то появился недавно?

— Я больше десяти лет знаю каждого из близких друзей. Являются ли люди таковыми, можно понять только со временем. Действительно близкие друзья должны с тобой пройти определенный путь, быть в твоей жизни постоянно, чтобы ты мог понять, что они тебя полностью принимают, советуются, делятся личным, и ты с ними тоже, помогают в беде, и ты им. Естественно, по-настоящему близких друзей у меня мало. А вот приятельствую я с достаточно большим количеством людей, классных, обаятельных, интересных, самодостаточных. Я делюсь с ними своими теплом, вниманием, искренностью. Они это чувствуют и начинают открываться. Поэтому я тоже могу в какой-то момент с кем-то очень откровенно поговорить, довериться человеку, которого знаю совсем немного.

— И тебя никто из верных друзей не разочаровывал, не бросал в трудную минуту, не оставлял без помощи или внимания?

— Нет, как-то судьба так распоряжалась, что все те люди, с которыми у меня по-настоящему близкие отношения, со мной. С кем-то, кого я давно знаю, мы просто перестали общаться по определен- ным причинам, но это нормально. В какой-то момент вы сходитесь, потом расходитесь, можете не общаться и потом возобновить отношения. Но чтобы от меня прямо отпадали друзья, я не припомню.

— Романтическим отношениям ты поставил оценку семь, объяснив, что не хочешь чувствовать потолок. Но они же могут долго держаться на высокой точке, как можно, например, быть олимпийским чемпионом не раз…

— Да, я ставлю не самые высокие оценки специально, чтобы они могли вырасти. Но хорошо, давайте поставим сегодня моему романтическому настроению восемь баллов. (Улыбается.)

— Прочла в одном из интервью годичной или двухлетней давности твое признание о том, что отъезд Тани дней на десять на съемки или гастроли, мягко говоря, тебя не радует, потому что она оставляет семью. Но когда человека любишь, то позволяешь ему заниматься тем, что для него важно, тем более ты же понимаешь актерскую натуру…

— Ну, конечно, доля правды и истины здесь есть. Конечно, я не могу запретить Тане быть актрисой, как и она — мне, а все разлуки — это часть издержек нашей профессии. Я и сначала понимал, что буду страдать, если все время возвращаться к этой теме и винить либо ее, либо себя, что нужно направлять свое внимание на нечто другое, что меня созидает. И зато я полноценно, по-отцовски мощно сыном занимаюсь. И я нахожу в этом плюсы.

— Знаю, что в карантин, сидя дома, ты чувствовал себя непросто. Тот период кого-то сблизил, а кого-то развел…

— Да, мне честно было совсем непросто. Это был сложный период вообще для нас: рождение ребенка, отсутствие работы, сидение дома. Все в одной точке совпало.

— В той же программе ты сказал, что у тебя есть своя «берлога». То есть уголок в Москве, где можно выдохнуть, побыть одному?

— Да, да, есть такой уголок, студия у меня. Могу отправиться туда на время, так же как поехать на несколько дней одному, допустим, на Алтай. И вот после Нового года я сначала немного отдыхал один, а через некоторое время ко мне присоединились Таня с Даней. Я думаю, каждому человеку необходимо периодически оставаться наедине с собой. А уж творческим людям и подавно. Все мои близкие это понимают, за что им большое спасибо.

— Поставь оценку твоим отцовским чувствам и успехам на этом поприще…

— О, сын — это, наверное, самое дорогое, что есть в моей жизни. Вот этим чувством я прямо восхищаюсь, этой нашей взаимности в любви. То, что я испытываю к сыну, я не испытывал ни к одному человеку на планете. Я даже не знал, что такое возможно. Я бы поставил десять баллов, но все-таки скажу «девять» для того, чтобы опять же расти. (Улыбается.)

— И как ты общаешься с сыном, о чем уже можешь с ним поговорить?

— Мне кажется, с ребенком надо разговаривать не совсем как со взрослым человеком, но открыто. Я думаю, Даня очень многие вещи понимает, но не на уровне сознания, а на уровне природы. И мы с ним говорим о погоде, о настроении, о предметах, о том, что значат определенные поступки, эмоции. Но что бы я ни говорил ему, он все равно смотрит на поступки папы, то есть я понимаю, что транслирую ему свою систему ценностей делами, а не словами. И он на это обращает больше всего внимания. Условно говоря, если я курю сигарету и гово- рю: «Сын, курить плохо», то вы понимаете, что это работает в обратную сторону. Поэтому я стараюсь ему, например, прививать привычку к спорту, потому что там рождается характер. Он ходит на футбол и на гимнастику. Я учу его чистоте и организованности, потому что мы и так живем в хаосе. Если он пришел и бросил свои вещи, то я говорю: «Ты не пойдешь туда-то, пока не соберешь все и аккуратно не положишь», потому что это очень важно. Он слушает и понимает, что это не какие-то папины придирки. Даня знает, что папа его любит и плохого не скажет.

— Два года назад ты говорил, что простил маму и теперь вы общаетесь, но, мол, душевной близости между вами пока нет. Происходят ли какие-то движения навстречу друг другу?

— Пока не очень, хотя ты можешь в определенном возрасте это проработать, но все равно дыры полностью не залатать, потому что все тянется из детства, а оно действительно мощно влияет на твою взрослую жизнь. Причем это на бессознательном уровне происходит. Но я всегда пытаюсь сразу понять, для чего что-то было нужно. И вот я размышляю, что у кого-то были и папа, и мама, и много чего еще, чего не было у меня, но при этом их жизнь куда-то уходит. Мир так сложно устроен, что ты не знаешь, каким будет следующий шаг, что кому уготовила судьба.

— Люди уходят буквально, я правильно поняла?

— Да, конечно. Изначальные данные могут быть равными, но то, что дальше с нами происходит, неизвестно, чем обернется. Быть может, случается что-то плохое, но не факт, что это плохое по-настоящему, потому что те события, которые мы в жизни иногда воспринимаем как плохие, потом являются нашими главными мотиваторами, благодаря которым мы становимся артистами, музыкантами. То есть эти травмы ведут к твоей мечте, потому что тебе надо успокоить боль с помощью чего-то. Так я пошел на сцену и начал лечить свой страх, чтобы стать смелым. А если бы этого не произошло, ну, работал бы я, наверное, экономистом по своему первому образованию.

— А любовь бабушки компенсировала тебе отсутствие того, что ты не имел, так, чтобы ты не чувствовал себя хуже и несчастнее других?

— Самый сложный вопрос. Знаешь, если меня спросят, кто для тебя герой, я отвечу, что это моя бабушка. Я ее безумно любил, и самое главное, что она мне дала — возможность заниматься тем, чем я хотел. Она никогда не говорила мне «нет», «не делай этого». Она водила меня по спортивным секциям, хочешь попробовать это — иди, пробуй, и так получилось и со сценой. Это все ее великий дар, великая забота, великая любовь, без которой меня просто не было бы на этом свете.