Даниил Вершинин: «Я влюблен, но она об этом не знает»

Звезда сериала «Пищеблок» признался, что его сердце несвободно

Даниил Вершинин к своим двадцати двум годам имеет за плечами несколько громких проектов с главными ролями. При этом у него нет актерского образования, прошлым летом он получил диплом юриста, но сразу же поступил в Щукинское театральное училище. Подробности — в интервью журнала «Атмосфера».

— Даниил, исходя из того, сколько мы с вами договаривались об интервью, вы просто один из самых востробованных актеров. Но я не вижу, чтобы вы снимались в нескольких фильмах одновременно. Чем вы занимались всю осень и зиму?

— (Смеется.) Я достаточно долго снимался в главной роли в психологически-мистическом триллере, сериале о нашем времени. Больше пока ничего сказать не могу. И очень много времени занимает учеба. Летом я поступил в магистратуру Щукинского училища. Так как это двухгодичное образование, то у нас все происходит интенсивно.

— Вы, получив диплом юриста, поступили в магистратуру, а не на обычное второе высшее. Почему?

— В середине прошлого лета я защитил диплом в академии имени Плеханова по юриспруденции на бакалавриате. К этому времени во всех театральных вузах уже закончились поступления, и тут я увидел, что Щукинское училище набирает в магистратуру в конце июля — начале августа и что мастер курса — Дубровская Анна Леонардовна. И я решил попробовать поступить.

— Вы прежде всего хотели чему-то научиться, или все-таки главным было желание получить диплом, ведь у вас уже приличный опыт работы в кино?

— Несмотря на мой бэкграунд, я был нацелен получить образование и диплом, чтобы ощущать себя по статусу актером театра и кино. Читала, что вы поступили на юриспруденцию, потому что хотели иметь серьезную профессию в руках. Обычно такое говорят родители… Родители тоже повлияли на то, чтобы я пошел в Плехановскую академию. Они считали, что мужчина должен иметь какую-­то серьезную профессию как фундамент для будущей жизни, а уже потом можно окунаться в искусство.

— А вам нравилось учиться на юридическом факультете?

— Знаю, что вы хотели стать адвокатом… В результате я юрист по гражданскому праву. Чтобы стать адвокатом, надо было поступать в магистратуру и затем еще проходить специализацию в адвокатуре. А изначально да, я думал именно о профессии адвоката. Может быть, это были мои детские мечты. Когда я посмотрел фильм «Адвокат дьявола» с Киану Ривзом, то вдохновился тем, что смогу стать таким же. (Улыбается.)

— В какие жанры вам хочется окунуться или какие образы сыграть?

— Я хочу сыграть абсолютно противоположного себе человека, может быть, даже отрицательного, но не отталкивающего, а такого, который сможет научить чему-­то глубиной образа. И в новом проекте персонаж совсем не похож на меня. Я играю зажатого, неуверенного в себе «ботаника», который не выходит из своего внутреннего мира, но пытается бороться с собой, чтобы стать, грубо говоря, мужчиной с характером. А еще какое-­то время назад мы с моей командой решили, что рано или поздно я должен сыграть Джеймса Бонда. (Улыбается.)

— А вы, значит, уверенный в себе человек? Я читала про страх, который вы испытывали в детстве и юности, участвуя в конкурсах пианистов, в том числе в Париже, где даже победили…

— Если говорить по поводу фортепиано, то у меня всегда была большая ответственность перед зрителем, я хотел донести смысл того, что играю. И в том числе присутствовал необъяснимый страх забыть ноты. Хотя, думаю, он у всех музыкантов есть. Внутренняя неуверенность тоже, наверное, была, но я пытался ее перебороть.

— Проявлялась ли эта ваша черта на съемках?

— Со временем я понял, что воспитан, в принципе, как положительный герой (улыбается), и скорее чувствовал не стеснение, хотя и это тоже, а уважение к другим людям. А когда я начинал сниматься, то вообще не знал, как этот мир кинематографа устроен. Для меня все там было новым, непонятным, и опять же крутилась мысль, как бы не забыть текст, не облажаться перед режиссером, сделать все хорошо. Сейчас легко себя ощущаю в любом коллективе, и съемочная группа меня принимает. Конечно, без волнения не обойтись, потому что я, как и раньше, переживаю, особенно в начале проекта.

— У вас хорошие проекты и роли. Как настраиваете себя, идя на пробы, если хотите, чтобы вас утвердили?

— Парадокс, но когда ты загорелся ролью, считаешь, что она твоя, как правило, она уходит. А когда относишься легче, тебя утверждают. (Смеется.) Я у ребят-­актеров спрашивал, они тоже это замечали.

— Да, в этом есть какая-то несправедливость, неправильность. А что, вы легче относились к пробам в сериал «Бизон. Дело манекенщицы»?

— Нет, мне очень понравилась роль, а так как я знал, что продюсер проекта Валерий Тодоровский, то хотел получить ее еще больше. Просто кастинг-директор «Бизона» Оля Гилева знала меня по «Пищеблоку». Но режиссер Сергей Чекалов думал, что я постарше. Он вообще изначально рассматривал ребят взрослее, но никто не подходил. И когда я пришел, Оля ему сказала: «Он в „Пищеблоке“ вот такого героя играл, и у него с Ириной Пеговой вот такие сцены были». (Смеется.) И я ему вроде бы понравился. Он даже концепцию изменил, и теперь герой проходил путь от наивного паренька, желающего быть похожим на Бизона, к взрослению. И история стала более драматичной. Я отпустил ситуацию, ждал и успокаивал себя тем, что сделал на пробах все возможное. Уехал отдыхать в Турцию, и тут агент написал, что меня утвердили.

— А вы знали, что вашим основным партнером будет Сергей Безруков?

— Нет. Когда я пришел на пробы грима и костюма, мне сказали: «А наденьте-ка куртку Бизона — Сергея Витальевича». Я что-то не понял и спросил: «Извините, а кто будет играть главную роль?» И услышал в ответ: «А вы не знаете? Сергей Витальевич Безруков». Я был в шоке, потому что понимал, какая это ответственность. Вышел оттуда, сразу позвонил родителям, рассказал им, что на протяжении долгого времени моим партнером будет Безруков. Я понимал, что должен сделать роль очень хорошо, и сильно волновался, когда он приходил на съемочную площадку. В первые дни было очень непросто пристроиться и играть.

— Но Сергей же коммуникабельный, простой и обаятельный…

— Да, но у него такая сильная энергетика, что она меня сбивала, вышибала. (Улыбается.) Но потом мы подружились, и Сергей Витальевич много меня направлял, помогал — он вообще всегда хочет сделать лучше не только свою роль.

— Я знаю, что Сергей не раз приглашал к себе в театр молодых ребят, с которыми снимался. Вот и вы, как стало известно, репетируете Петю Гринева в «Капитанской дочке». Не раздумывая согласились?

— Знаете, я не хотел бы обсуждать те проекты, которые еще далеки от завершения. После премьеры — пожалуйста. Мы же, актеры, люди суеверные. Боимся спугнуть госпожу Удачу.

— А с «Пищеблоком» как все складывалось?

— Сначала я не рвался попасть туда, потому что сценарий мне показался слишком откровенным, одна сцена меня сильно смущала. Но решил сходить попробоваться. Причем на пробах с режиссером Святославом Подгаевским я сыграл свою сцену не так, как нужно было, именно потому, что не особенно хотел получить роль, и мне очень неловко перед ним за это. Может быть, он все понял и начал говорить: «Даня, давай попробуй так, ты не туда пошел», стал объяснять мне про героя, какой он. Со следующего дубля я понял, что сделаю все хорошо. А когда я узнал, что фильм снимают по роману Алексея Иванова, прочитал его и понял, что это мой герой, влюбился в него. Когда уже заходил в проект, ощущал восторг и трепет, но понимал, что меня ждет несколько месяцев непростых историй, что придется пройти через огонь и воду.

— И как проходили?

— Было то еще испытание — окунаться в ледяную Волгу. Хотя в день съемки сцены под водой, на удивление, когда мы с Ангелиной забегали в реку, то ли вода прогрелась от солнца, то ли от адреналина, но нам показалось, что она не такая и холодная. А во втором сезоне «Пищеблока» я висел на крыше, точнее, на козырьке дома, метрах в пяти от земли, но это было рядом с обрывом, и получался этаж восьмой или девятый. То, что сбоку в нескольких метрах от тебя пропасть, все-таки напрягало. Было страшно, несмотря на страховку.

— Второй сезон «Пищеблока» еще более вампирский…

— Да и у меня, там можно сказать, другой образ. Даже внешне. Я коротко пострижен, и у героя уже жесткий, твердый характер.

— Наверное, актерски вам было интересно, что герой изменился?

— Да, интересно, но я не был согласен с тем, что должен подстричься, считал, что это не оправдано сценарием. Как я понимаю, меня пытались сделать взрослее, хотя мнения зрителей разделились. Кто-то говорит, что я так выгляжу еще моложе.

— У вас в первом сезоне собралась просто потрясающая актерская компания экстра-класса: Шакуров, Трибунцев, Пегова…

— Расскажу историю. Моя мама посмотрела «Чайку» Юрия Бутусова в «Сатириконе», которая ее просто потрясла, и посоветовала мне сходить на этот спектакль. Мы пошли с ней вместе, смогли купить только места в последних рядах, но все равно для меня было огромным потрясением, что я увидел Тимофея Трибунцева. И я даже представить себе не мог, что через какое-то время буду играть с ним в кадре.

— Вы сказали Тимофею об этом? Общались с ним, кроме того, что нужно было по кадру?

— Он же очень закрытый человек… Я сказал, что смотрел «Чайку» и был в полном восторге. Да, Тимофей — закрытый человек, но с ним можно найти общий язык, и на общение он выходит, если хочет этого.

— А с Сергеем Каюмовичем Шакуровым вы разговаривали, он вам рассказывал что-то из своей прошлой творческой жизни?

— Сергей Каюмович — человек с нереальным, легендарным опытом, и при этом он довольно легко общался с нами, молодыми людьми, и с детьми, шутил. А к роли он подходил очень серьезно, мы перед каждой сценой сидели минут по двадцать, разбирали ее, он мучил режиссера вопросами, как и что, почему его герой делает так, а не подругому. Я с огромным интересом наблюдал за тем, как он работает. Он рассказывал мне что-то из личной жизни, но у нас был такой плотный график, что он уставал, поэтому как следует поговорить между съемками не получалось.

— Как настроились на откровенные сцены, раз они вас смущали? Ира взяла ситуацию в свои руки и заботливо раскрепостила вас? (Смеется.)

— Действительно, в таких сценах вы особенно сильно зависите от партнера, от того, насколько поддерживаете друг друга. И Ирина относилась к этому с легкостью, так что все спокойно прошло. В «Бизоне» тоже такая сцена была, хотя решена она скромно… Да, и мы с Аней Богомоловой нашли друг друга, совпали почеловечески и по сей день общаемся на дружеской ноте. Часто дружба переходит в нечто большее, вы не влюбились? Вроде нет. (Смеется.)

— А вообще вы влюбчивый?

— Не скажу, что я очень влюбчивый. Девушка меня должна очень зацепить. И так было всегда.

— Так вы в детстве и юности и девочек-то, наверное, не видели: и спорт разный был, и музыкальная школа, и танцы…

— Я пытался хоть как-то девочек видеть. (Смеется.) Хотя детство и правда было очень насыщенным. Путешествия, занятия музыкой, танцы, карате, плавание, языки… Но при этом у меня было время на то, чтобы проводить его с друзьями и поиграть, например, в футбол.

— Все виды спорта выбирались по вашему желанию? И что вы больше всего любили и любите сейчас?

— Сначала меня родители отправили на карате, они понимали, что нужно уметь постоять за себя. Я ходил туда с удовольствием, потом возникли плавание и танцы. Но плавание было скорее для здоровья, чтобы развить мышцы и спину, и я тоже полюбил это. Я хорошо себя чувствую в водной стихии. Лет в десять-одиннадцать в Греции мама меня познакомила с виндсерфингом. Она упросила тренера дать мне попробовать, хотя по возрасту это было еще запрещено, и я сразу встал на доску и поехал. А потом и сноуборд появился.

— Вы ничего не боитесь, прямо как Джеймс Бонд. Потому и родилась идея сыграть этого героя?

— (Смеется.) Можно и так сказать. А еще мне, как и ему, идет дорогой костюм. Да, мне нравятся спортивный экстрим и красота этих видов спорта. Я вдохновляюсь ими, поэтому особого страха нет. А вот с парашютом прыгнуть или в свободном падении мне было бы страшно.

— Меня очень удивило, что первый гонорар вы положили в копилку. Неужели ничего не хотелось сразу купить?

— Самый первый гонорар я получил за участие в массовке «Шести кадров» лет в тринадцать. Мне заплатили то ли полторы тысячи, то ли две с половиной. Для меня это были очень большие деньги. И вот их я как раз и отложил. В дальнейшем у меня были проекты с более высокой ставкой, и, конечно, из тех гонораров я покупал что-то и себе, и родным. Я вообще очень люблю дарить подарки, как и получать.

— Вы в юности на машину откладывали. Купили уже?

— Пока нет. Но сейчас и нет уже такой цели. В семье есть машина, поэтому либо пользуюсь ею, либо езжу на метро и хожу пешком. В Москве бесконечные пробки, и спокойнее и удобнее в этом смысле добираться на общественном транспорте. Но я понял, что мне нравится тратить деньги на путешествия.

— Даня, а вы живете отдельно от родителей?

— У нас не одна квартира, мне повезло в этом плане. Я живу то один, то приезжаю домой к маме и бабушке с дедушкой.

— Вы не упомянули отца. Он не живет с вами?

— Я родом из Норильска, где прожил всего один год, и у папы там был свой бизнес. Он по профессии горный инженер, потом стал работать с акциями и ценными бумагами. Он акционер предприятия, у него офис в Норильске и Санкт- Петербурге. В основном он живет между этими городами, но и к нам приезжает, пытается совмещать семью и работу. Мы все уже привыкли к этому.

— Вы сказали, что вас воспитывали как положительного героя. Никогда в детстве и юности не пытались друзья-приятели подвигнуть вас на то, чтобы сделать что-то неправильное: закурить, выпить и тому подобное?

— Свернуть на неправильную дорожку? (Смеется.) Я стойкий в этом смысле.

— У вас много друзей? И что вас больше связывает: общие интересы, увлечения или другие точки соприкосновения?

— У меня есть друзья, с которыми у нас полное взаимопонимание, и у них те же увлечения, что и у меня. А есть те, кто увлекается другим, но они разделяют мое мировоззрение, и мне с ними комфортно рядом, мы понимаем друг друга с полуслова.

— А друзья у вас ровесники?

— Плюс-минус да. Правда, Ане Богомоловой тридцать лет, а мы легко нашли общий язык.

— В нежном возрасте юношам часто нравятся девушки постарше…

— Кстати, да. (Смеется.)

— А себя вы считаете взрослым?

— Да, я считаю себя взрослее своего возраста. Даже не знаю почему. Мировоззрение, наверное, такое. Вы некоторое время назад говорили, что ваше сердце свободно.

— Что- то изменилось?

— Сейчас… девушки нет, но сердце занято. (Смеется.) Я влюблен, но она об этом пока не знает.

— Но вы собираетесь что-то предпринимать?

— Думаю, буду, почему нет?!

— Тогда желаю удачи. А идеальная девушка — какая она для вас? И что для вас женская красота?

— Для меня это утонченность, женственность, легкость плюс чувство юмора, целеустремленность и открытость. Но на самом деле порой начинаешь думать и понимаешь, что сердцу не прикажешь. И это правильно.