Роман Курцын: «В нашей актерской среде много говнюков»

Актер рассказал, как справлялся с унижениями в школе, почему предпочитает жить в провинции и за что уважает профессию каскадера

Роман Курцын — яркое подтверждение того, что характер — это судьба. Какое-­то неистовое желание отстоять себя заставило волжского парня из небогатой семьи, которого унижали в школе, двигаться вперед наперекор всему и стать настоящей кинозвездой. О своем непростом пути актер рассказал в интервью журналу «Атмосфера».

Роман, накануне осени выходит приключенческое семейное кино с обилием визуальных аттракционов и с вашим участием — «Пираты галактики Барракуда». Создатели утверждают, что оно для поклонников ностальгической фантастики…

Да, это прямо сказка! Помните свои ощущения после просмотра «Приключений Электроника» в детстве? Вот тут похоже — светлая, добрая история и чуть-­­чуть еще объединенная с лентой «Люди в черном» в моем воображении. Понятно, что меня сразу зацепил такой материал, написанный прекрасным писателем, обладателем множества премий Андреем Геласимовым. Более того, я знал режиссера Антона Борматова, и с продюсером Альбертом Рябышевым мы давно дружим, я снимался уже у него и вижу, что эти ребята не делают ошибок. (Смеется.) Вообще я сейчас уже не соглашаюсь на неглавные роли, потому что начинаю комплексовать на площадке, когда кино не про меня. А тут роль второго плана, но настолько классная, что я считаю, мне повезло. Сыграть инопланетянина, космического пришельца, который вселяется в людей на Земле, — это здорово! Тем более когда рядом такие артисты, как Юрий Колокольников, Лукерья Ильяшенко, Софья Лебедева. Подготовка была долгой и серьезной, несколько месяцев работали с балетмейстером над пластикой — с Софьей мы должны были синхронно двигаться в кадре, и нам хотелось сделать все как-­­то неординарно. И она меня восхитила — редко когда встретишь столь дотошного артиста, который докапывается до сути. Мне нравятся въедливые зануды в кино — они добиваются качества.

В данном случае, очевидно, актерский ансамбль сложился. А вот как вы поступаете, если контакта нет совсем?

Такое бывает и с актерами, и с режиссерами, но я не пробиваю стену. Понимаете, многое зависит от характера: кто-­­то на расстоянии держится от съемочной группы, и ему так комфортно, я же наоборот — распахиваюсь. Я открытый в принципе, но стараюсь подстраиваться под правила игры, естественно, адаптируюсь к ситуации. Собственно, это и есть профессионализм — я не имею права вести себя по-­­другому, входить в конфликт. Должно быть партнерское чувство локтя. Хороший артист слышит партнера, понимает, помогает ему. Другое дело, что, откровенно говоря, в нашей актерской среде много говнюков, которых бывает не лишним поставить на место. Вы наверняка знаете, что я не только актер, но и каскадер, везде свой, но все-таки по-­­человечески больше люблю каскадеров — они мужики настоящие. И дело не в смелости, а в натуре. Когда актер на съемочную площадку приходит с настроением — «я тут королева», это выглядит странно. Внешне вроде все принадлежности мужского пола — борода, щетина, руки волосатые, грубый голос, а ведет себя просто как баба. Я это не могу терпеть — обычно отвожу человека в угол поговорить, и все как-­­то нормализуется. Иногда продюсеры меня даже намеренно зовут приехать, решить вопрос с тем или иным слишком капризным известным артистом. (Смеется.) Шучу, конечно.

Сплошь и рядом слышишь, что профессия актерская женская, тебя выбирают, и существовать в ней альфа-­­самцам, думаю, несладко…

Если говорить о сути, то, безусловно, мы продаемся. Но важно себя правильно поставить. Я вот изначально был актером экшена, комедийного жанра, все это умею, поэтому и проектов подобных полно.

У вас есть приз «Фитнес-­­актер года», и часто именно на фигуру делается упор у продюсеров и режиссеров, как в свое время Шварценеггер воспринимался исключительно как атлет. Вас это не смущает?

Это моя визитная карточка, а Терминатора точно никто лучше Арнольда бы не сыграл. А то, что меня не видят персонажем с тонкой душевной организацией, ничего страшного — пускай я буду парнем из спортзала. Зато других таких нет, кого можно раздеть и поставить в кадр. Вот кого бы вы выбрали на роль Аполлона еще? (Смеется.) Но хорошей фигуры мало, надо и артистом быть приличным, уметь играть. Слабое место нашего кинематографа, что мы не привыкли снимать героев. У нас герой — это толстеющий мужик с однообразными буднями. Десять лет я пытался сломать эту систему. У меня же есть удивительные работы, как картина «Жажда» или сериал «Желтый глаз тигра», допустим, после которого подходили и говорили что-­­то вроде: «Чувак, раньше я думал, что ты туповатый качок из сериала „Фитнес“, но теперь поменял свое мнение». И, к слову, у меня много и других наград, которые только подтверждают, что двигаюсь в правильном направлении.

Ясно, что ваша фактура эксплуатируется, а что-­­то диаметрально противоположное есть желание сыграть? Замечу, что вы неплохо выступили, озвучив кота Винсента в мультфильме «Коты Эрмитажа», получившим награду «Золотой орел»…

А меня ведь на него долго не утверждали, генеральный продюсер и режиссер Василий Ровенский, с которым мы дружим, не одну картину вместе выпустили, говорил, что я не справлюсь, не найду интонацию, но я настаивал, был уверен, что сделаю это отлично, изменю голос для этого кошары, и в итоге все получилось. Продюсер даже отметил, что с такой одержимостью еще не сталкивался. Так что, если честно, я не мечтаю о каких-­­то конкретных ролях, так как те, которые хочу, всегда получаю. Тем более что теперь и сам имею возможность снимать. У меня же две кинокомпании — в Костроме и в Ярославле, и есть возможность эксперимента. Правда, отсутствуют еще мощные ресурсы, чтобы делать высокобюджетные фильмы. Но сейчас вот снял свой первый продюсерский проект, где я еще и автор сценария, и исполнитель главной роли, и постановщик трюков. Фильм называется «Лихо», режиссер — Михаил Кабанов, премьера планируется осенью, и в нем я показал практически все, что умею в экшене. И с таким удовольствием монтировал! Мальчишки же в детстве все фанатеют от боевиков, я не исключение, и мне хотелось снять своего жесткого «Джона Уика», с драками, стрельбой, взрывами, что я и сделал. После него у меня два перелома, два сотрясения мозга, но тут мне не привыкать к травмам — подлечился, зато есть кино с живыми трюками. Этого же сегодня никто не делает — используют графику, а у меня с моей командой каскадеров все по-­­настоящему. Мне важно было создать это с теми, с кем я готов пойти в разведку. Кстати, и сценарии тоже мне нравилось писать. Во время перелетов, как правило, этим занимался. Уже готовы еще три, по всем будут сниматься фильмы — комедийный боевик «Трюкачи», криминальная комедия «Перекуп», военная драма «Лучший друг». Единственное, пожалуй, за что я не готов браться, так это за режиссуру. Все-таки это особое мастерство, которому надо учиться.

Очевидно, чтобы покорить столицу, уже совершенно не обязательно становиться ее жителем…

Это бесспорно. Я не люблю Москву, она меня выматывает. Я человек провинции. Люблю Кострому, где родился, Ярославль, где сейчас живу. Я там уже всем надоел, ко мне на улице уже даже не подходят фотографироваться. (Смеется.)

Вы образец по нынешнему тренду — развитие собственного региона. Мало того что снимаете на своей территории, так еще и учебные заведения открыли — школу единоборств, школу карате, общеобразовательную. Это все ради двенадцатилетнего сына и восьмилетней дочери?

Да, они учатся в моей школе. Считаю, что самое главное, во что имеет смысл вкладываться, — в будущее детей. Это самые важные инвестиции. Лично меня многое не устраивало в обычных школах, куда дети нередко идут без радости, поэтому я и открыл свою. Родители обязаны принимать активное участие в образовании своих детей. Надо, чтобы мамы и папы помогали, приходили на концерты, праздники. И поверьте, я не предприниматель, это проекты для души.

Вы неоднократно рассказывали, что школьные годы для вас вовсе не были чудесными, в семье не хватало денег, вам приходилось ходить на уроки в маминой шубе и сапогах, одноклассники вас били, и, только когда вы занялись спортом и сумели себя защитить, ситуация выправилась. Получается, такие истории закаляют?

Кого как. Надо мной глумились, унижали, пока я не вырос, не пошел в профессиональный спорт — и уже мог дать сдачи. А в дальнейшем получил и черный пояс по карате. Думаю, если бы не было этих трудностей в детстве, то я бы не стал тем, кем являюсь сегодня. Благодарен девяностым годам за становление характера.

А как это сочеталось с посещением театральной студии?

Я даже в четырех студиях занимался. Для меня это было органично. Я же не был каким-­­то отъявленным хулиганом, никогда не пробовал наркотики — видел, как умирают от них знакомые, с алкоголем впервые познакомился лишь на выпускном в институте. В следующем году мне сорок лет исполнится, а я ведь и курить ни разу не пробовал. (Смеется.) Тут сыграло свою роль воспитание. Родители мне полностью доверяли. Мама как-­­то нашла в кармане моей куртки пачку сигарет — друг положил. То есть ситуация анекдотичная, типа пацаны курили, а я рядом стоял — но так на самом деле и было. А мама мне сказала: «Кури! Если, правда, куришь, то я буду сама тебе каждый день сигареты покупать, чтобы ты их не собирал по помойкам». И когда я ночью возвращался домой, пропадал на двое суток, тоже не было никаких скандалов, потому что родители знали, что я не перейду на темную сторону. «Рома, ты же ничего плохого не делаешь?» — лишь спрашивала меня мама. Они меня поддерживали во всех начинаниях. В том числе и мою идею поступать в Ярославский государственный театральный институт. Только для этого я и подтянул учебу — из двоечника стал почти что отличником — в аттестате всего четыре четверки, остальные пятерки. То есть устранил недочеты, грозящие неисполнению мечты.

В институте у вас не все было гладко — мастер курса не видел вас в профессии, но вы из тех, кого в дверь, а он в окно. Вас отличает заразительная авантюрная неукротимость. Проигрывать не умеете.

Нет, много раз доказывал, что нужно действовать, идти до конца, бороться, а не отсиживаться в углу. Но, справедливости ради, сегодня у меня уже другие рычаги воздействия. Если вижу, что кастинг-­директор не может отделаться от некого стереотипа насчет меня, то звоню генеральному продюсеру и прошу дать мне пробы. Но уже лет пять, как я избалован выбором — в данный момент меня зовут в двенадцать проектов на главные роли, и, скорее всего, я остановлюсь лишь на двух.

Вы признаетесь, что цените импровизацию, а это касается и жизни тоже?

Спонтанные решения случаются, но все-таки мне ближе выстраивать стратегические задачи, когда ставишь цель и поднимаешься к ней, как по ступеням. Я даже перерывы от съемок себе привык закладывать заранее, обычно это месяца три в году. Но и в это время я не только отдыхаю, а стараюсь приобретать новые навыки. Например, зная, что предстоит играть в «Бременских музыкантах», осваи-вал барабан. А до этого учился играть на гитаре, кататься на коньках. Мне кажется, что это нормальное существование артиста, по-­­другому и быть не может. Вот сейчас мы сняли фильм «Капитан Крюк», я там играл хоккеиста, и у меня была ровно неделя подготовки, чтобы на льду выглядеть круто, и я после смены приезжал на каток, всю ночь тренировался. Зато потом порадовался, увидев себя на экране — все выглядело достойно.

За что любите профессию?

Скажите, какое искусство больше всего влияет на людей? Кинематограф. Он порой меняет судьбы, поэтому на нас лежит огромная ответственность. Не представляете, как вдохновляют признания, что кино с моим участием спасло их сына или дочь от какого-­­то рокового шага. Такие слова окрыляют.

До театра когда-нибудь дорастете?

Не хочу пока. На моем счету есть один спектакль, за который я получил награду, и на этом все, ушел с подмостков. У меня темпоритм другой — я не готов часами репетировать, годами играть одно и то же. Быть может, в перспективе организую свой театр экшен-­жанра, такого нет еще.

Как-­­то у вас одна страсть…

Понимаете, парень должен быть сильным, выносливым, мужественным. Марлон Брандо — мой любимый актер, и у него потрясающая фильмография. Его герои — личности, а играть какого-­­то рефлексирующего доходягу… Зачем? Я даже авторские чернушные тоскливые ленты, где все плохо, не смотрю, предпочитаю оптимистичное кино, мотивирующее, жизнеутверждающее. Я не артист Андрея Звягинцева. (Смеется.) Если фильм не удерживает моего внимания в первые пятнадцать минут — бросаю, не мучаю себя. Я — нетерпеливый. Очень сложно мне было смотреть Тарантино в свое время. Вот последние «Каскадеры» с Райаном Гослингом и Эмили Блант — моя тема. По этой причине я всегда отказываюсь сидеть в жюри кинофестивалей — однозначно не выдержу.

Со своей женой вы встретились в вузе и до сих пор вместе. Мне почему-­­то кажется, что вы подкаблучник, как и все счастливые мужчины…

Может быть, это неплохо. Все же крутится вокруг женщины. Мама меня учила, что нужно боготворить женщину, с которой живешь. И я вот женат уже больше двадцати лет. (Улыбается.) И вообще я не терплю хамства по отношению к женщине при любых обстоятельствах — нередко на этой почве у меня возникают стычки и на работе, и в жизни.

Неизменно заступаетесь за дам?

Да, но сначала мужиков предупреждаю несколько раз. (Смеется.)

Есть такая должность — кризисный менеджер, мне кажется, она прямо про вас — умеете разруливать все беды.

Есть такое. Мне свой­­ственно выручать. Поэтому и дома целый зоопарк — семь собак, кошки, аисты, пони, ослик, коняшки подбитые. Для них мне пришлось купить еще земли, построить отапливаемое жилье, соорудить водоем для птиц. Животные же требуют ухода, определенных вложений. Но дома я занят не только зверями, у меня есть хобби — восстановление ретроавтомобилей. Например, смешной желтой «инвалидки». Помните, которую Моргунов в фильме поднимал? Так вот, у меня в гараже стоят несколько раритетных машин. Первую свою машину я купил в семнадцать лет, по поддельным документам, на деньги от работы в ночном клубе — и с тех пор очень люблю быть за рулем.

Читала, что вы живете в загородном доме с видом на Волгу, верно?

У меня четыре дома на участке — наш, родительские. Мы живем кланом.

Люди, стесненные в средствах в детстве, позже опасаются нищеты, и деньги становятся для них неким фетишем. У вас не так?

У меня нет такого пунктика. Скажу больше: не сомневаюсь, что очень богатый человек счастливым быть не может. В юности я стремился к достатку. Хотел заработать и пойти купить себе новые кроссовки, чтобы вечером не заштопывать старые, рваные. Хотел, чтобы мои родители могли себе позволить сходить в ресторан, съездить в отпуск. Но я не стал транжирой, шопоголиком. Детям не покупаю дорогие вещи, да и себе тоже. У меня нет брендовых шмоток, но каких-­­то вещей действительно много — тех же всевозможных кожаных курток.

Сразу вспоминается, что когда-­­то девушка вас бросила из-­­за отсутствия ее в вашем гардеробе…

Возможно, и по этой причине тоже. Но вот излишества, не сомневаюсь, порождают проблемы. Слишком много денег — это гигантская нагрузка, буквально пресс. У меня много богатых друзей, и я знаю, о чем говорю. Я жил в бедности, и когда уже стал известным артистом, спокойно таксовал на улице, если вдруг попадал в какую-­­то денежную яму. Но уныние меня никогда не накрывало. Это же самый страшный грех.

Как вы изменились с ростом благосостояния? Чаще стали путешествовать, например?

Я деньги трачу на свои проекты, а ездить можно и без денег. Отчего-­­то многие полагают, что популярные артисты выбирают только роскошный отдых, а это не так. Недавно мы прыгнули в свой дом на колесах и просто покатили по Краснодарскому краю, по побережью. Для этого не нужно слишком много средств. Проекты забирают гораздо более существенные куски, и на них я не экономлю. Всем каскадерам, даже на подготовке, платил гонорар, чего никто не делает в индустрии. А на днях вот лечу снимать кино на Мадагаскар вместе со своим партнером, сопродюсером Михаилом Погосовым.

Слышала, что вы строгий отец, при вас в гаджетах надолго не зависнуть. Это правда?

Нет. А что касается телефонов и планшетов, то родители всегда сами виноваты, что их ребенок там сидит. Значит, они не в состоянии его занять так, чтобы он отвлекся с интересом. Потом же бороться с этим бесполезно. Все доказывать нужно только собственным примером, и к тому же, как ты ни старайся что-­­то исправить, а твой сын будет похож на тебя в любом случае. Мой вот тоже с актерскими данными, уже снимался в моих фильмах и в тех же «Бременских музыкантах». Еще он каратист, тренируется, драки мы с ним ставим. А доча прямо девочка-­­девочка (улыбается), но к спорту неравнодушна, скалолазанием увлеклась.

Чувствуется, что родитель вы ответственный…

Конечно, в постоянных экспедициях семья всегда со мной путешествует, я их не оставляю. Загружаемся в наш большой дом на колесах, который прописан у меня в райдере, и едем — на Кавказ, в Крым, в Минск, в Питер… Это не сравнится ни с каким актерским вагончиком — там мой водитель, мое постельное белье, мой кофе. И внешне машинка веселая — такой бирюзовый расписной фургончик, напоминающий лавку с мороженым. Бывает, я даже специально закупаю мороженое, и потом угощаю им коллег на площадке. (Смеется.) Там у меня есть холодильник, плита, если требуется наскоро что-­­то приготовить.

А вы это умеете?

Если только что-­­то примитивное, быт не про меня, я нанимаю помощников по хозяйству. В принципе, не зацикливаюсь на этих вопросах и совсем не гурман. Еда для меня — топливо. Я не сибарит, часами вкушающий деликатесы за столом. Мне привычнее быстро закинуть в себя пищу и пойти в тренажерный зал. У меня сейчас грядет проект «Горыныч», где я буду играть воздушного гимнаста, поэтому ежедневно осваиваю новые цирковые навыки — акробатика, эквилибр, жонглирование, и для легкости особенно на обеды и на ужины не налегаю.

По-­­моему, вы лишены всяческих страхов. Барьеров для вас не существует.

Я их преодолеваю многие годы. Ужасно боюсь высоты. Мне все дается очень сложно. Но мой козырь — трудолюбие. Осуществить сальто назад стало для меня чуть ли не подвигом. Актерская работа над собой гораздо проще. Как видите, у меня все силы положены на профессию, но, как ни крути, главная и самая важная — это роль отца. Нет ничего дороже детей. (Улыбается.)