Наталья Земцова: «Могу завестись за три секунды»
Актриса — о взрывном характере, любимом мужчине и приходе в большой теннис
Наталья Земцова стала популярна после сериала «Восьмидесятые». Но эта работа принесла ей не только известность, но и некоторые ограничения — режиссеры долгое время воспринимали ее исключительно как «роковую красотку». Сложившийся стереотип ей пришлось разрушать достаточно долго. В эксклюзивном интервью WomanHit актриса рассказала о нелегком пути к серьезным драматическим ролям, любви к путешествиям и спорту и о главном мужчине в ее жизни.
— Наталья, как сегодня вы относитесь к сериалу «Восьмидесятые», принесшему вам популярность?
— Я люблю этот проект, но это были непростые съемки. Не могу сказать, что не люблю эту роль. Я люблю ребят, с которыми мы снимались. И в целом я смотрела, кстати, весь сериал, но мне…
— Вы смотрите все проекты?
— Да, я стараюсь смотреть все.
— Вам там что-то не понравилось?
— Мне не то, чтобы не понравилось, просто на тот момент жизни мне казалось, что я могу играть другие роли.
— Вам долго пришлось ломать сложившийся стереотип?
— Долго. После сериала, все, что мне предлагали, это роли неприступных девушек, которые отшивают всех парней. И никаких супер изменений не происходит с ними. Поэтому для меня это был проект, который принес мне какую-то известность, сто процентов, но вместе с этим возникли проблемы типажности в кино.
— А вы не такая в жизни?
— Да неважно, какая я в жизни. Я считаю, что это вообще не должно никого волновать. Важно, что я могу играть. И я была уверена, что могу играть более сложные роли. Бывало, я приезжала на пробы, а меня не брали, как мне говорили, потому что я выглядела очень счастливой. А я не считаю, что должна приходить на драматическую роль со входа заплаканная. Это очень странно. Мне кажется, что все можно сыграть и все можно сделать, было бы желание людей. Конечно, проще взять того, с кем вообще ничего не надо делать и пусть он играет себя.
— Вы говорите, что долго пришлось ломать стереотип, а сколько?
— Несколько лет, в общем, до «Эпидемии». «Эпидемия» все перевернула.
— Что конкретно?
— Люди посмотрели новые проекты и сказали: «О, так она действительно умеет играть». Понятно, что это все равно схожий со мной персонаж. Но там была сложная история и сцены более глубокие. После этого стали поступать другие предложения.
— Сегодня ваша внешность помогает вам в продвижении или нет?
— На данный момент я смирилась со своей внешностью, я как бы в принятии ее. Потому что долгое время мне казалось, что я должна выглядеть по-другому. Потому что внутри я иная. Я просто себя чувствовала глубоко артхаусной артисткой, которая должна сниматься у Балабанова. А выгляжу-то я, конечно, как актриса с условного канала СТС. И все равно не буду выглядеть иначе, даже если побреюсь налысо, или сломаю нос. И нужно просто работать именно с тем, что мы имеем.
— Тогда в каком жанре вам интересно играть?
— Мне интересно играть в хорошем кино. А жанр… У меня были комедии, ситкомы, были драматические роли. И авторские проекты, слава богу, тоже начали появляться. Главное, чтобы была интересная история и классная команда. А дальше уже неважно абсолютно. Сейчас, наверное, я попробовала много чего. Хотя у нас очень тяжело с жанром ужасов, который я обожаю. Видела почти все наши фильмы, мне кажется. Но в классическом понимании ужастика у нас нет вообще.
— Но вы как человек, который занимается сценариями…
— Опять все придется писать самой. (Смеется).
— В фильме «Тайга» вы действительно отвоевали свою роль, чем она вам так понравилась?
— С «Тайгой» была долгая история, потому что первый раз, когда я сходила на пробы, меня не утвердили. Было жаль. Мне очень понравилась история. И роль прекрасная! А потом прошло время, и я узнала, что фильм так и не сняли. Начали снимать, а потом заморозили. Потом долго меняли группу, режиссера. И через полгода, может больше, мне опять прислали этот сценарий. Я пошла на пробы — там уже другой режиссер, другой кастинг. И в этот раз все сложилось. Очень сложно говорить про «Тайгу» без спойлеров.
— А что вам понравилось кроме сценария и команды?
— Мне понравилось то, про что нельзя говорить. (Смеется).
— В фильме затрагивается тема алкоголизма. Почему вы признались, что она была вам близка?
— Нет, но я часто с этим сталкивалась. Мне кажется, это вообще национальная проблема. И в нашем актерском сообществе актуальная. И у меня есть много мыслей по этому поводу. Мне, конечно, было очень интересно. Я очень просила некоторых людей посмотреть этот фильм. Но они не посмотрели. Тем, кому как раз надо, не увидели. Да и вообще там все действительно связано с алкоголем. Вспомнила сцену. Одна из алкоголичек спрашивает: «Ты вообще давно пьешь?» Другая отвечает: «С детства. Папа пил, мама пила. И мужики все мои пили. А мне что делать? Так вроде и жить легче». Наверное, так это работает. Я как-то задавала тот же вопрос одному очень близкому человеку — почему он пьет? И он ответил, что вообще это одно из его лучших воспоминаний в жизни. Я подумала, как это страшно и грустно.
— Значит, он нашел себя только в этом?
— Ну да. Потому что в жизни, конечно, много есть прекрасных вещей. У меня-то, слава Богу, не было таких проблем, чтобы искать смысл в тусовках.
— И в чем же вы нашли себя?
— Я нашла себя в путешествиях. Более того, в путешествиях в горы на неделю с рюкзаком и палаткой. Конечно, пятизвездочный отель на море — это тоже классно. Но, конечно, больше заряда дают палатки.
— Считаете, адреналин можно получить только так? А на съемках?
— Ну, съемки, опять же, не все такие. Конечно, когда мы снимали «Эпидемию», палатки были не нужны. Это было как раз то приключение, которое длилось полгода. Но обычно-то съемки бывают более простые. Когда я ухожу с рюкзаком, с палаткой, я специально отключаю мобильный телефон, даже если есть связь.
— Вы девушка молодая, достаточно необычно слышать от вас, что вы готовs уйти без связи.
— Поверьте, это потрясающе.
— Вы можете провести время без гаджетов?
— Я так же в них сижу дома, но в путешествиях должна отключиться полностью, чтобы перезагрузиться. И если в жизни я все контролирую, решаю множество вопросов, здесь есть руководитель группы, который нас ведет, организует весь распорядок дня. Это снимает груз ответственности, который постоянно на тебе находится, все время на протяжении жизни.
— Вы ведущая, а сейчас признаетесь в том, что вы ведомая?
— Да, это очень классно. На время походов. Хотя не всегда получается избавиться от привычки все контролировать. И я тяжело реагирую на запреты. Еще с детства так повелось: если мне что-то запретить, я сделаю это специально назло.
— Вам родители что-то запрещали?
— С мамой у меня были скандалы по этому поводу, потому что она пыталась давить авторитетом, говорила жестко: «Нет, будет так!» А я отвечала: «Нет, будет по-моему».
— В каком возрасте все это началось?
— Противостояния с мамой у нас начались, наверное, в возрасте 12—13 лет. С нетерпением жду, как сын будет проходить пубертат.
— Сын такой же?
— Нет, сын другой, мальчики вообще другие. Мне в жизни больше нравятся женщины — как люди, на которых я хочу равняться, которые меня восхищают.
— А кто это, кстати?
— Таких женщин очень много. Это мои подруги прекрасные. Все профессионалы своего дела, очень интересные, цельные, потрясающе умные. У всех есть своя мечта, и я горжусь ими безумно. Честно, мужчины восхищают меня намного меньше.
— А кто бы мог вас привлечь?
— Я люблю талант. Я, конечно, на это очень-очень…
— Клюете?
— Безумно. И мне это очень важно.
— А эйфория прекращается когда?
— Когда начинаются проблемы с алкоголем (смеется). Все мы знаем, что наши артисты безумные. Не кажется ли вам, что в нашей стране стране талант это немножко равно кутиле и Есенину?
— Я хотел бы спросить о вашем сыне, как он сегодня?
— Сын прекрасно. Это мой любимый мужчина.
— В какую сторону он пошел?
— Ему 10 лет. Я, конечно, не могу судить о том, чем он будет заниматься по жизни, но его какие-то базовые настройки мне очень нравятся. Он мужик, всегда откроет тебе дверь, поможет донести пакеты. А вот эти слова: «Мама, ты же девочка!». Это очень мило. Я, конечно, его в этом плане воспитывала. А тут вчера с ним разговаривала, и он сказал, что решил серьезно заниматься хоккеем. Для меня это тоже было очень важно. Потому что я считаю, что должна быть дисциплина.
— В папу, тот тоже занимался хоккеем.
— В папу, да (Сергей Кристовский — Прим. Авт.). Папа тоже так хотел, потому что Ванька-то на льду с 4-х лет. Тут его предлагали перевести в команду получше, но он ответил отказом: «Меня не надо никуда устраивать, ни в какую команду. Я хочу сам добиться всего». И мне это очень понравилось.
— Вы как мама ему помогаете во всем?
— Да я-то помогу.
— Или позвоните папе?
— Нет, папа у нас больше по развлечениям. Какие-то серьезные решения на мне. И я готова помочь, но не хочу избалованного ребенка. Особенно, который произносит: «Да вы знаете, кто мои родители?» Вот если бы я такое услышала, я бы расстроилась.
— Вы категоричный человек?
— Была супер категоричным человеком. Но сейчас это все сглаживается. И я уже не так уверена в своей правоте на сто процентов, стала терпимее, и понимаю, что взгляды у людей могут быть разные. Хотя мне трудно порой эмоции сдерживать очень. Я могу за три секунды завестись. В жизни, конечно, это мешает. Но, опять же, как будто бы с годами получается лучше себя контролировать. Как-то к себе как-то притираешься. Ну и к людям, надеюсь, что тоже.
— У вас есть опыт работы сценаристом, на что обращаете внимание в первую очередь, когда вам присылают новый сценарий? Часто возникает желание переписать его?
— Важна сама идея. Если она тебя трогает, если она тебе интересна, ты понимаешь, про что это кино, то тогда все должно сложиться. А бывает так, что диалоги классно написаны, но все разваливается. Не знаю, из-за артистов, из-за режиссера или еще из-за что-то. Ну не клеится.
— Вы как-то сказали, что никто лучше не придумает, чем сама жизнь…
— Да, это, кстати, сказала даже не я, а один мой знакомый режиссер, когда я только начинала писать. И я, если честно, тогда с ним внутренне не согласилась. Подумала, нет, ну можно же покрасивее придумать, все же придумывают. А потом в моей жизни начали происходить такие события, что, если об этом снять кино, все скажут, что такого не бывает. А я так живу. Мои подружки шутят, что им не нужен турецкий сериал, у них есть Наташкина жизнь для этого. Это правда. Сейчас я учусь в школе сценаристов как раз.
— Все же решили профессионально заняться режиссурой?
— Как-то вот сложилась. Я хотела давно, я вообще люблю учиться. Казалось бы, невероятно, если бы мне кто-то в школе про это рассказал, но оказалось, что я очень это люблю. И вот сейчас в школе дают какое-то задание, надо что-то быстро написать, ты все равно вспоминаешь какие-то свои истории или истории, которые слышала. А потом начинаешь их раскручивать. Или соединяешь несколько историй в одну. И оно все начинает работать. Но я не очень представляю, как писать на заказ.
— Не лукавьте. А если вам позвонит сегодня человек и скажет, напиши?
— Да и напишу. Я, кстати, недавно так делала. Но все равно ищешь в этом свою боль, свой опыт.
— В сегодняшнее время многие находят схожесть кино с автомобильным конвейером, как считаете, похоже?
— Абсолютно. Сейчас очень много кино снимается. Слишком много. Все устали, индустрия не выдерживает. Нет столько талантливых людей. Поэтому половину фильмов мы никогда не увидим, не услышим. Это просто фоновый шум.
— Вы очень много работаете. А как предпочитаете отдыхать, помимо путешествий?
— Для меня разгрузка — это спорт. Любой. Те люди, которые говорят, что они не любят спорт, просто не нашли свой. Я обожаю бегать. В поход все-таки надо собраться, выделить время. А тут ты просто выбегаешь на час. И чем больше ты бежишь, тем сильнее ощущаешь, как проблемы куда-то улетучиваются. Если мне нужно найти решение сложного вопроса, я иду бегать, и все укладывается лучше в голове, яснее становится. Спорт — это прекрасно.
— Особенно сейчас столько возможностей.
— В детстве у меня не было их столько. Я поэтому пошла и научилась играть в большой теннис.
— Когда?
— Я родила сына, и через год пошла. Какое-то время занималась очень много. Сейчас я хожу на корт два раза в год. Три, может быть, в лучшем случае. Но все равно, этот навык есть. Потом я хочу научиться кататься на сноуборде. Я уже вторую зиму беру себе тренера. И я верю, что научусь, я такая! Спорт был всегда со мной — у меня мама танцевала, папа — тренер по боксу. Я тоже занималась боксом. Очень забавно, меня папа выгнал из бокса. Сказал, мол, не женское это дело. А сейчас девочка, которую он тренирует, стала чемпионкой мира. И папе дали заслуженного тренера.
— Во что верите сегодня в наше непростое время?
— Очень сильно верю в дружбу. У меня так получилось, что мои друзья даже более мне близки и надежны, чем моя семья. Люди, которые меня поддерживают и на которых я всегда могу положиться — это мои подруги. Верю в любовь. Это не только про мужеско-женские отношения. Любовь к детям, любовь к своему делу. Это нас поддерживает.
